Читайте также:

Голые и смешные: обряды инициации

Мы привыкли считать себя цивилизованными и высокоразвитыми, хотя многое в нашем поведении осталось от «варваров-предков» — от ритуальных жестов и слов до привычки отмечать ежегодные события. И зачастую мы не понимаем, сколь хрупки наши представления о естественном поведении и искреннем проявлении чувств.

Представляем подборку знаковых книг для этнографии и антропологии, прочитав которые, вы иначе взглянете на религию, этикет и ритуалы, которые нас окружают.

Эдуард Бёрнетт Тайлор. «Первобытная культура»

Эдуард Тайлор вполне мог бы и не стать родоначальником культурной антропологии. Он родился в крайне религиозной викторианской семье. Папа был владелец металлургического завода, но рано умер, и после окончания школы сыну пришлось заняться семейным бизнесом. 

Эдуард путешествовал по Мексике, подружился с археологом и заинтересовался древностями. Вернувшись на родину, Тайлор стал заниматься самообразованием и публиковать свои путевые заметки. Обратно в бизнес дороги не было — изучение первобытных обществ захватило его.

Именно Тайлору мы обязаны становлением школы антропологического эволюционизма — в развитии разных народов он увидел универсальную схему, показав, что принципам эволюции подчиняется не только природа, но и человеческая культура.  

В итоге Тайлор создал теорию анимизма: с помощью сравнения различных религий и мифологий он показал, что религии появляются вовсе не благодаря чудесам или пророкам — в их основе лежат первобытные магические представления о духах и душе, подвергнувшиеся переработке.   

Про это и можно прочитать в книге «Первобытная культура», которая, кстати, была запрещена в России при Николае II — за оскорбление чувств верующих, конечно же.

Джеймс Джордж Фрэзер. «Золотая ветвь» 

Среди всех учеников Тайлора самым известным и значительным был Джеймс Фрэзер. Он, как водится, рос в набожной семье, а потом получил образование и отверг религию. По профессии Фрэзер был юристом, но «Первобытная культура» Тайлора его вдохновила на изучение антропологии. 

Главное произведение Фрэзера — «Золотая ветвь». В ней он также занимается исследованием связи между религией и первобытными верованиями, показывая, в частности, откуда растут ноги у сюжета о некотором умирающем и воскресающем боге. 

Спойлер: растут они из оргиастического культа плодородия. 

Фрэзер объясняет, почему магия, религия и наука — это последовательные стадии теоретического мышления. Они все логичны, просто в какой-то момент объяснение мира через магию становится неудовлетворительным, а затем — и через религию. Фрэзер допускал, что и наука — это не финальная стадия. 

Кстати, в отличие от Тайлора и прочих коллег, скромный, застенчивый и неразговорчивый Фрэзер был убеждённым домоседом и на полевые исследования не выезжал. 12 томов «Золотой ветви» он писал в Англии, а необходимые сведения получал от британских колонистов и миссионеров. Он даже сделал специальный опросник, который рассылал им.

Все 12 томов изучать вовсе не обязательно — Фрэзер сделал популярный сокращённый вариант своего главного труда, и вот его-то мы горячо рекомендуем к прочтению.

Арнольд Ван Геннеп. «Обряды перехода»

Про английскую традицию антропологии можно было бы написать не одну статью, но рано или поздно нужно переступить через Ла-Манш. Французская школа подарила нам не меньше ярких антропологов. Среди них — Арнольд ван Геннеп, о теории которого мы уже писали подробно в этой статье. 

Путь ван Геннепа в антропологию шёл через лингвистику (он знал в том числе и русский язык) и социологию. Он стал главным критиком Эмиля Дюркгейма — великого социолога, который в книге «Элементарные формы религиозной жизни» первым подробно исследовал религию как социальный институт.

Ван Геннеп, считавший эмпирический и фольклорный материал главными источниками для исследователя, категорически не соглашался с Дюркгеймом по многим пунктам и обвинял того в теоретических спекуляциях и отсутствии критического подхода к источникам. 

В «Обрядах перехода» ван Геннеп на многочисленных примерах демонстрирует, что у всех ритуалов, связанных со сменой социального статуса, имеется одна структура, особое место в которой занимает период лиминальности — временной смерти, когда человек становится для своих сородичей изгоем и подвергается истязаниям (символическим и не очень).

Также ван Геннеп отмечает, что социальное и биологическое состояния первобытного человека не совпадают. Уже в первобытных обществах социальная зрелость человека наступает вовсе не тогда же, когда и физиологическая, поэтому обряды инициации и наступления половой зрелости существенно различаются.

Роже Кайуа. «Человек и сакральное»

Может ли поэт-сюрреалист быть серьёзным учёным? Роже Кайуа смог. Собственно, никакого противоречия в этом не было — для Франции первой половины XX века писатели, философы и учёные составляли одно единое культурное пространство, они плотно общались и влияли друг на друга. 

Это очень ясно прослеживается в книге Кайуа — из всех работ профессиональных антропологов из этой подборки она наименее академична и по стилю иногда напоминает эссеистику. Все собственные размышления и антропологоический материал Кайуа подчиняет одному тезису: сакральное амбивалентно — в нём всегда сочетается и переплетается чистое и нечистое.

Скверна и святость — для религиозного сознания это два полюса одного явления. Поэтому, например, религиозные табу могут быть вызваны как почтением к святости, так и страхом скверны. На всякое «светлое» священное пространство есть альтернативное «тёмное» место, на всякую «чистую» силу приходится «нечистая». 

На примере родовых групп североамериканских индейцев (фратрий) Кайуа показывает, что этой элементарной оппозиции светлого и тёмного в религиозном обществе подчиняется всё — от мифологии до социального поведения.

Мэри Дуглас. «Чистота и опасность» 

Британка Мэри Дуглас была убеждённой последовательницей французской социологической школы упомянутого уже Дюркгейма. Как и многие исследователи обрядности, Дуглас выросла в крайне религиозной семье (она даже закончила монастырскую школу). 

Отец её работал в колониальной администрации, да и сама Дуглас какое-то время проработала в министерстве по делам колоний, так что жизнь первобытных обществ не могла её не заинтересовать. Полевые исследования Дуглас проводила в Конго, три года общаясь с местным народом леле.

«Чистота и опасность» посвящена той же теме, что и книга Кайуа, — соотношение чистого и грязного в религиозном сознании. Но подход и стиль Дуглас, конечно, более строгий, а размышления более аргументированные. Одновременно с этим книга легко написана и рассчитана на широкий круг читателей, благодаря чему стала интеллектуальным бестселлером.

Объясняя связь между священным и скверным, Дуглас подчёркивает, что общество — это социальная структура, для которой важнее всего устойчивость, стабильность и безопасность. «Грязным» и «скверным» оказывается как раз то, что кажется людям опасным и непонятным. По мнению исследовательницы, без ритуалов общество немыслимо: мы всегда заняты тем, чтобы обезопасить себя и нормировать нашу жизнь, проводя символические границы между «чистым» и «нечистым».  

Мирча Элиаде. «Очерки сравнительного религиоведения»

Мирча Элиаде был настоящим гражданином мира — родился в Румынии, путешествовал по Индии, учился и работал в Англии, Португалии, Франции, Германии, Аргентине и США; свободно говорил на десяти языках. Кроме работ по мифологии, шаманизму и ритуалам, он писал фантастическую художественную литературу. 

Перу Элиаде принадлежит подробная история религии — от каменного века до христианской реформации. 

А «Очерки сравнительного религиоведения» — это сжатая монография, посвящённая основным мифологическим мотивам, которые встречаются в обрядах: небо, вода и земля, солнце и луна, плодородие и плодовитость, вечное возвращение.

Важнейшее понятие у Элиаде — иерофании, то есть феномены, которые религиозное сознание воспринимает как манифестации сакрального. Видения и чудеса, волшебные места и магические акты, природные явления и посвящённые — всё это составляет сложное пространство сакрального, которое Элиаде складывает в единую цельную систему.

Клод Леви-Стросс. «Печальные тропики»

Возможно, это книга с самым красивым и чарующим названием в истории литературы. А написал её Клод Леви-Стросс — антрополог и один из ярчайших представителей французского структурализма. 

Читайте также:

Дело не в генах

Леви-Стросс родился в интеллигентной еврейской семье. Папа был художник, дедушка — главный версальский раввин, прадед — композитор. Клод получил отличное образование, был политически активен (его даже выдвигали кандидатом от социалистов), но в какой-то момент решил бросить всё и уехать с женой в Латинскую Америку. Там они организовали экспедицию для наблюдения за племенами индейцев, собрали этнографическую коллекцию, выручили деньги на новую экспедицию...

Собственно, «Печальные тропики» — это книга воспоминаний о тех самых экспедициях. Леви-Стросс включил в неё как размышления и наблюдения, связанные с жизнью индейских племён, так и истории о жизни в экспедиции. 

Мы могли бы посоветовать более «серьёзные» тексты исследователя: «Структурную антропологию» или «Тотемизм сегодня» — и они безусловно стоят того. Чего стоит только его теория того, как благодаря запрету на инцест наши предки пришли к новой структуризации общества, фактически первой форме государства. Но советуем именно «Печальные тропики» — потому что не только умная, но и чертовски увлекательная книга.

Альберт Байбурин, Андрей Топорков. «У истоков этикета»

Читайте также:

7 научно-популярных книг о вере и убеждениях

А что же с нашей, отечественной антропологией, спросите вы? С ней всё очень неплохо — в России тоже есть выдающиеся исследователи обрядности. Среди них, например, Альберт Байбурин — профессор ЕУСПб, ведущий научный сотрудник Кунсткамеры. Он изучает обрядность с точки зрения семиотики, то есть рассматривает её как особую систему знаков.

Многие работы Байбурина посвящены обрядности у славянских народов. «У истоков этикета», написанная в соавторстве с известным этнографом и фольклористом Андреем Топорковым, также многое рассказывает именно о славянских ритуалах, помещая их, естественно, в общемировой контекст.

Этикетное поведение исследователи рассматривают в двух аспектах:

В книге, в частности, очень хорошо объясняется, почему пьянство и обжорство на праздниках, как и рыдания на похоронах — это вовсе не «естественное» поведение человека, а ритуальное и регламентированное.

Сергей Максимов.  «Нечистая, неведомая и крестная сила»

В отличие от других текстов из этой подборки, «Нечистая, неведомая и крестная сила» — это исключительно сборник этнографических наблюдений. Писатель Сергей Максимов обходил Россию XIX века вдоль и поперёк, буквально — его первая экспедиция была пешеходным странствованием по владимирским, вятским и нижегородским землям. Побывал он и в Сибири, и на Дальнем Востоке.

Максимов собрал уникальные свидетельства того, как простые люди в Российской империи отмечали праздники. Что-то он видел сам, какую-то информацию получил от многочисленных корреспондентов. Важно то, что после революции многие обрядовые практики практически либо полностью исчезли, хотя ещё недавно были распространены повсеместно.

Что можно узнать из книги Максимова. Во-первых, конечно, то, что языческие и христианские ритуалы переплетались в единое целое. 

Во-вторых, можно прочитать много всякой жути про конкретные обряды! Люди боялись выходить из дома, чтобы не попасться на глаза святому Касьяну (потому что у него «злой глаз»), устраивали в честь Флора и Лавра скачки, жертвоприношения и женские попойки, гуляли голышом в честь равноапостольных Константина и Елены. 

При этом они совершенно истово соблюдали и собственно церковные ритуалы, да и вообще всё старались делать по-максимуму, до исступления.

В общем, весело раньше жилось.