Задача педагога — помочь воспитаннику, но как быть с теми, кто отказывается от любой помощи, от любого близкого контакта с детьми и взрослыми? Об этом — книга дошкольного педагога Вивиан Гасси Пейли «Мальчик, который хотел быть вертолётом». О Джейсоне, который не хотел играть с другими детьми, не слушался взрослых и заперся в своей игре, в которой делал изо дня в день одно и то же: сообщал, что его вертолёт сломался, и потом чинил его.
Читайте также:
Счастливое детство без интерактивной доски
Трудности с социализацией — извечная тема, головная боль всех педагогов. Впрочем, книга не только о них и о том, как с ними справиться — но обо всех нас, когда мы заперты в своих «вертолётных домиках» и не хотим видеть того, что действительно происходит вокруг, что волнует других.
Ко времени написания книги (она была издана в 1991 году и только в этом году наконец переведена на русский язык) Вивиан Пейли успела накопить немалый педагогический опыт. Она начала работать уже в 50-х годах и стала публиковаться в конце 70-х. И всё же, вспоминая себя на старте преподавательской карьеры, она говорит, что была «не вдохновенным и не вдохновляющим учителем», а в книге «Мальчик, который хотел быть вертолётом» с сожалением вспоминает о своей практике «штрафного стульчика».
Источник: alchetron.com
Это был её метод наказания: ребёнок, который мешал другим и вёл себя неподобающе, отправлялся на такое «позорное» место. Прошло немало времени, пока Пейли не отказалась от этой методики как неэффективной и жестокой — и не пришла к особому подходу, который описывает в книге о Джейсоне.
Педагог должен общаться с детьми на их языке, а не на своём — такой вывод она сделала однажды. Наказание за провинность ничему не учит ребёнка. Автор приводит как пример одного из своих воспитанников, Чарльза, который чаще других оказывался на «штрафном стульчике». Сотню раз она объясняла ему, что толкать других детей — плохо, но он никак не мог это усвоить.
«Чарльз не может запомнить. Сидеть взаперти, стоять в углу, сидеть на стуле без права уйти — все эти меры крайне редко способствуют тому, что ребёнок приучается не делать того, что нельзя, но зато они показывают всем окружающим, что наказанный ребёнок — плохой»
Источник: IMDb
Читайте также:
Образование как способ освобождения: уроки Барбианской школы
В день, когда стул забрали на починку, Пейли осознаёт: наказание для детей — социальный маркер, а не повод «задуматься над своим поведением».
С подкупающей искренностью автор признаёт свои неудачи: только через пять лет, пишет Пейли, она решилась отказаться от наказания. Но как?
Дети, раз за разом повторяет она, лучше понимают друг друга, чем взрослые. В том, как они играют друг с другом, уже есть механизмы, которые регулируют неуместное поведение.
«Драматургическая логика и потребность в дружбе диктуют свои правила — и эти правила куда больше способствуют разумному поведению, нежели непонятное взрослое требование, принимающее форму штрафного стула»
«Хулиган» в детской группе — это не преступник, которого нужно наказывать, а актёр, который пока ещё плохо играет, потому что не усвоил правил игры. И Пейли решает, что в этих историях, которые рассказывают и разыгрывают дети, — мощный потенциал. Можно не наказывать ребёнка, который играет в волка, рычит и крушит всё вокруг, а предложить ему:
— Уильям, а давай как будто ты волк, который не разбрасывает вещи? «Жил-был злой волк, а его мама жила далеко в своём логове, но другая мама впустила его в свой домик, и он не рычал...»
«Давай как будто» — важнейшее заклинание в детском лексиконе, в котором, как пишет автор, заключён весь мир ребёнка. В нём — необузданная творческая сила, которая не понимает своих границ, но может их обрести. Не под страхом наказания, но ради рассказывания правильных историй.
Источник: IMDb
То, что многим взрослым покажется абсолютной чепухой, для детей — важнейший аспект их мира. И в любой бессмыслице скрываются символы, полные значения для маленького рассказчика:
«Давным-давно был лес. И ещё туда муж пришёл. А ещё к мужу жена. А ещё малыш. А у малыша было ружьё. И когда малыш вырос, он пошёл на охоту с папой»
Даже истории, в которых ничего якобы не происходит, не вызывают у детей удивления, только интерес.
Новой методикой, объединяющей страсть детей к играм и сочинению небылиц, Пейли пользуется и с Джейсоном — главным героем её книги «Мальчик, который хотел быть вертолётом».
Источник: buffalolib.org
Читайте также:
Школа и кочевники
Как только он появился в дошкольной группе, он дал всем понять: он никого не подпускает к себе близко, а с другими детьми играть не будет. «Не заводи со мной разговор», — говорит Джейсон воспитательнице. Когда другой мальчик спрашивает о вертолёте, который всегда при Джейсоне, тот кричит: «Не говори со мной об этом!»
О том, чтобы дать потрогать игрушку кому-то ещё, включаться в чужие игры, — и речи быть не могло. И хотя через несколько дней Джейсон «разрешает» с ним заговорить, всё ещё ясно, что он — «трудный случай».
Не нужно думать, что книга «Мальчик, который хотел быть вертолётом» — что-то наподобие детективного романа: есть загадка, над которой бьются главные герои, а потом наступает перелом, и находится решение, которое раз и навсегда устраняет проблему.
И это путь, который проделывает каждый. Пейли говорит: если кто-то проходит его медленнее, не значит, что он какой-то неполноценный. Как подхватывает её коллега (а в книге много таких диалогов с педагогами-помощниками):
— Дети же не породистые лошади на скачках — кто быстрее придёт к финишу.
Пейли, в свою очередь, замечает: поведение Джейсона с точки зрения традиционного педагога и учёного следовало бы назвать персервацией — навязчивым повторением одних и тех же фраз и действий. Джейсон всегда твердит, что у вертолёта сломались лопасти. Но что это, как не высшая степень упорства, похвальной черты характера? В английском это даже однокоренные слова латинского происхождения: persevere — упорствовать.
Источник: IMDb
Джейсон действительно внимательно изучает реальность вокруг себя, он исследователь, хотя поначалу ему не хватает чуткости.
«Самая большая проблема Джейсона, как я теперь понимаю, — это вовсе не его фантазия про вертолёт, а тот факт, что он редко наблюдает за другими детьми. Но он начинает понимать, что именно они могут показать ему, как справляться со своими страхами и дискомфортом при помощи игры»
Педагог в таком процессе — лишь сторонний помощник: дети сами заинтересованы в Джейсоне как товарище. Но чувствуется, как много Пейли делает для того, чтобы они услышали друг друга. И здесь спасает её педагогический приём: каждый ребёнок придумывает истории, и потом группа разыгрывает их: дети берут себе роли персонажей.
Джейсон медленно, нерешительно, но нарушает изоляцию. Сначала он решается быть вертолётом в чужих историях, потом сам начинает рассказывать. Не только о своём вечном спутнике, но и о девочках, чудовищах — обычных персонажах своих товарищей.
Важным становится участие одной девочки из группы, Саманты, которая упорно добивается участия Джейсона в своей игре. Она хочет, чтобы он «стал» её ребёнком.
«Её игра в маму и младенца — возможность для Джейсона заняться чем-то, что не связано с вертолётами. Мои робкие уловки не идут ни в какое сравнение с упорством Саманты»
Пейли объясняет поведение девочки так: ей нравится Джейсон, а материнская любовь — самый понятный и близкий для неё символ. Отсюда происходит её упорство. Джейсон поддаётся — и это именно тот главный спасительный круг, который бросает ему группа вместе с педагогом, считает Пейли.
Постепенно Джейсон освобождается от своей роли, понимая, что может их менять так, как он сам решит — он теперь точно знает границу реальности и игры. И не просто получает любовь и расположение окружающих, но сам их ищет, сам хочет их добиться. А это важнейшая потребность и важнейшая мотивация — просто у Джейсона они были заглушены страхом.
«Можно завязать отношения с несколькими людьми, но, если ты не заинтересован в том, чтобы нравиться всем, эти связи будут неустойчивыми и ненадёжными»
К концу книги Джейсон уже меняет роли каждый день, участвуя в групповых фантазиях на равных, и уже не кажется несчастным и замкнутым ребёнком.
И это — воссоединение не только с другими, но и с собой.
— Я тебя тоже поглажу, Джейсон, — говорю я, почёсывая его за ухом. — Ты тоже белочка?
— Я вертолёт.
— Ах вот как. А я и не знала, что вертолёты тоже любят, когда их гладят.
— Иногда они любят.
