В 1991 году компьютерный инженер и сооснователь студии Pixar Лорен Карпентер пригласил около пяти тысяч людей в зал, где им предстояло поучаствовать в новаторском эксперименте. На огромный экран перед ними проецировалась одна из первых компьютерных игр — Pong — в которой нужно отбивать мячик при помощи цифровой «ракетки». Вскоре сидящие в зале люди поняли, что вместе могут поучаствовать в игре.
Участники заметили, что у каждого из них есть пульт с красной и зелёной стороной, при помощи которого они могут управлять действиями на экране. Зал был поделён на две половины. Воли одного человека для успешной игры было недостаточно — движение ракетки определялось решением коллектива. Если большинство людей подаёт красный сигнал, ракетка опускается вниз, если перевешивает зелёный — взмывает вверх.
Непросто отбить мяч, если кроме тебя на движение ракетки влияют сотни других людей. Но участники каким-то образом смогли скоординировать свои усилия. Каждый принимал решение самостоятельно, но из отдельных решений складывался общий порядок. Мяч всё реже вылетал с поля. Никто не руководил этим процессом — он возник спонтанно и естественно.
Карпентеру казалось, что ему удалось смоделировать общество без иерархии. В этом обществе люди, соединённые компьютером, самостоятельно принимали решения, которые затем складывались в единую и гармоничную систему.
Эта сцена хорошо описывает идеи, которые называют «калифорнийской идеологией». Это причудливое сочитание технологического оптимизма и индивидуализма возникло в 1990-е годы во влиятельных кругах американского общества — в первую очередь, в корпорациях Кремниевой долины. Казалось, интернет и всеобщий доступ к цифровой информации вскоре радикально преобразуют общество: место иерархий займут свободные сетевые объединения, установленные при помощи компьютерных систем. Компьютеры принесут человеку равенство и порядок без подчинения.
Читайте также:
Интернет: тотальная свобода или повсеместный контроль?Британский документалист Адам Кёртис посвятил появлению и краху этих идей свой многосерийный фильм «За всем следят машины благодати и любви». Его название взято из стихотворения Ричарда Бротигана — поэта, писателя и известного деятеля контркультуры американских 60-х, в которых тоже любили помечтать о будущем. В фантазиях Бротигана технологии не только улучшают общество, но и воссоединяют человека с природой. В русском переводе оно звучит так:
Мне нравится мечтать
о кибербудущем,
где мы, свободные от трудов,
вернёмся к матушке-природе
и нашим братьям меньшим
и за всеми нами будут присматривать
машины благодати и любви.
Построить гармоничное и свободное общество при помощи технологий не удалось. Как заключает Адам Кёртис, «вместо этого мы чувствуем противоположное — что мы бессильные компоненты глобальной системы, подчинённые жесткой логике, которую мы не в силах оспорить или изменить». Мы не только не освободили себя, но и наносим всё больше вреда планете, на которой живём.
Разговоры об экологической катастрофе звучат уже так давно, что набили оскомину. Но от этого её постепенное приближение не становится менее реальным. На смену прежним калифорнийским утопистам, которые надеялись изменить общество, пришёл Илон Маск, который предлагает переселение на Марс.
Надежда при помощи технологий «вернуться к матушке-природе» выглядит куда более безумно, чем надежды построить справедливое и демократичное сетевое общество. Мы привыкли думать, что технологии не приближают, а отдаляют нас от природы. Как они помогут если не компенсировать причинённый ей вред, то хотя бы остановить стремительное исчезновение видов и ландшафтов?
Немецкий писатель и журналист Александр Пшера предлагает выход — интернет животных. Если вы только привыкаете к интернету вещей, будьте готовы к новым неожиданностям. Животные уже присутствуют в глобальной сети, а если утопические прогнозы Пшеры окажутся правдой, друзья-животные у вас на Фейсбуке скоро потеснят друзей-людей. При помощи технологий установится новый диалог между человеком и природой. Если мы больше не будем воспринимать её как что-то далёкое и обезличенное, то наконец начнём что-то делать для её сохранения.
Человеку пора перестать отделять себя от природы. Он всегда был её частью. А теперь, когда его возможности многократно усилились, это стало заметно в ещё большей степени.
Многие учёные и экологи называют современную эпоху антропоценом. Этот термин, образованный по аналогии от давно устоявшегося «голоцена», означает, что человек сегодня стал важнейшей геологической силой. Человечество проникло в почву, реки и океаны, наши следы видны в самых отдалённых слоях атмосферы. Многие виды живых существ существуют только благодаря деятельности человека — а многие другие из-за неё вымирают. То, каким будет будущее планеты, в буквальном смысле зависит от нас.
Читайте также:
Эдвард Уилсон о сознании и будущем человечестваПри помощи радиодатчиков мы уже давно можем наблюдать за перелётом птиц, узнать об их маршрутах и стоянках. За гнёздами следят незаметные видеокамеры, к которым можно подключиться из любой точки земного шара. Реалистичные роботы внедряются в животные сообщества, чтобы выведать их секреты и поделиться ими с людьми. Профили на Facebook и блоги рассказывают о судьбе конкретных особей разных видов — от орангутанов до волков и египетских кобр. В социальных сетях больше всего заметно присутствие домашних животных (свой интернет-профиль, к примеру, есть у каждой пятой британской кошки). Теперь интернет проникает и в «дикую» природу.
Когда бизнесмен из Франкфурта сможет зафрендить листолаза из Коста-Рики, мечтает Александр Пшера, его отношение к природе изменится. Если человек теперь несёт ответственность за судьбу планеты, нужно хотя бы начать с ней знакомство. Тут помогут не абстрактные схемы и рассуждения, которые мы получаем на уроках природоведения, а собственный опыт и личный контакт.
Животные — не такие, какими мы их себе представляем по передачам на Animal Planet. Если они войдут в наш мир, который становится всё более технологизированным, мы сможем подойти к ним так же близко, как первобытный охотник-собиратель.
Механизм, о котором здесь идёт речь, понятен: если включится сопереживание, «природа» перестанет быть безличным сгустком вещей и закономерностей, к которым мы не имеем никакого отношения. Как говорит Ричард Лоув в своей знаменитой книге «Последний ребёнок в лесу», раньше «никто не говорил нам о кислотных дождях и дырах в озоновом слое, не знали мы и о глобальном потеплении. Зато я знал свои леса и поля, знал каждый изгиб речного берега и каждую ямку на ведущей к реке тропинке». Но при чём здесь «интернет животных»?
Фантазии Александра Пшеры и профессора Мартина Викельски, на чьи идеи он опирается, увлекают, но звучат ещё более утопически, чем идеи калифорнийских кибероптимистов. Если технологии не объединяют даже людей, зачем примешивать к этому ещё представителей других видов? Обновления к Фейсбуке какого-нибудь волка Фердинанда могут увлечь пользователя на пару минут или даже дней. Но имеет ли это отношение к судьбе реальных волков? На этом фоне даже предложение Эварда Уилсона выделить половину планеты под заповедники выглядит трезво и реалистично.
Животные и люди — это не отдельные профили на Facebook, которые вступают в коммуникацию друг с другом. Мы больше похожи на игроков в Pong Лорена Карпентера, где от единичных решений зависит судьба игры.
Существование людей, животных, грибов, бактерий и растений неустойчиво и всегда находится под вопросом. Даже без интернета человек не отделён от природы, а является частью глобальной коммуникационной сети. Мышление в таких категориях помогает увидеть хрупкость и красоту жизненных переплетений, где всё связано со всем — и взмах крыльев бабочки Бразилии, как гласит одно известное выражение, вызывает торнадо в штате Техас. Технологии, может быть, не помогут спасти планету, но зато помогут лучше её понять.
