Всесоветский ликбез, как известно, завершился почти столетие назад, а поголовно грамотными люди не стали. Подпортил дело, как считается, ещё и Интернет: большая часть текстов, которые читают сейчас люди — это не книги и периодика, а тексты, которых не коснулась рука корректора и редактора. То есть блоги, контент соцсетей, коммерческие сайты с дешёвым копирайтингом. И чувство языка слабеет просто из-за дурной текстуальной пищи.
Ещё по этой теме:
«Лол» и «кек» — это очень грустно
Зато Интернет породил новый вид человека — grammar nazi, воинствующего грамотного, который всегда готов поправить ближнего своего. Раньше всенародно показать свою письменную безграмотность было непросто. Но теперь, когда писать стали многие, людям с «пятёркой» по русскому приходится туго. Вплоть до физической боли.
Но и на улице им непросто. Там постоянно кто-нибудь из проходящих мимо людей обещает, что «позво́нит» или «перезво́нит». Не говоря уже о продавцах, которые постоянно «ложат», например, лук в хот-доги. Для грамотных одиночек жизнь становится болью. Хотя некоторые успешно используют навыки правописания и знание орфоэпии, чтобы самоутвердиться.
И здесь самое бы время задуматься: а точно ты сам не садишься в лужу, когда настаиваешь на мужском роде «кофе» и ударению «звони́т»? Проблема с языковой нормой не так уж очевидна: язык — явление изменчивое, и, увы, сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой.
Источник: Wikipedia
Кофе: «он мой» или «оно моё»?
Один из вечных поводов понервничать для grammar nazi — это когда кто-нибудь начинает употреблять «кофе» в среднем роде. И тут они консервативностью превосходят даже официальную науку. Ещё в 2009 году приказ Минобразования РФ узаконил, среди прочего, средний род «кофе» наряду с мужским — причём сделал это на основании четырёх свежеопубликованных словарей. Кандидат филологических наук и главред портала «Грамота.ру» Владимир Пахомов доходчиво объяснил такие перемены в лекции об изменчивости языковой нормы в 2015 году.
В период, когда было заимствовано слово «кофе», в русском языке существовали еще такие вариации, как «кофей» и «кофий» — они, безусловно, должны были склоняться как слова мужского рода. Но они наложили свой отпечаток и на современную форму слова. «Памятником давно умерших форм и является мужской род слова «кофе», в то время как законы живого языка втягивают его в средний род», — резюмирует Пахомов. И такой процесс обладает своей логикой: по своей форме это слово неодушевленное, нарицательное, несклоняемое и оканчивающееся на гласную — и заимствованное из французского, подобно «ателье» или «бюро». Сам язык подсказывает, что «кофе» должно быть среднего рода.
То же, например, случилось со словом «метро», появившемся около 1935 года. Сокращенное от «метрополитен», оно сначала переняло его род. Утесов пел: «метро сверкнул перилами дубовыми», в газетах писали: «метро очень удобен для пассажиров». Но по понятным причинам не прижилось.
Между прочим, в качестве нормы средний род «кофе» не такое уж новшество: в словарях уже давно указывали оба варианта, один разве что с пометкой «разг.», не отставала и справочная литература. Например, почитаемый филологами Д.Э. Розенталь ещё в 1990 году в книге «Занимательно о русском языке» допускал это словоупотребление: «"Так какого же рода слово кофе?" — спросит нас нетерпеливый читатель. Ответим: мужского, но кто говорит чёрное кофе, молотое кофе, тот не делает ошибки». Допустимым это считала и «Русская грамматика» 1980 года.
Зво́нит или звони́т?
Нормой произношения, по сегодняшним орфоэпическим словарям, остаётся «звони́т», хотя на практике оба варианта встречаются одинаково часто. Но тенденция к признанию «неграмотного» ударения нормальным кажется уже необратимой.
Показательна история слова «включит», за которым «Большой орфоэпический словарь русского языка» 2012 года закрепил как нормативное ударение на «ю». И лингвисты объясняют это опять же внутренней логикой. Многие глаголы на -ить уже пережили такой перенос ударения на корень. Кандидат филологических наук Ксения Туркова объясняла в год выхода словаря: «Просто в разных словах этот процесс происходил с разной скоростью. Раньше нормой было «вари́шь», «соли́шь», сейчас эти варианты никто не употребляет». Не без сожаления она подтвердила, что будущее за вариантом «зво́нишь».
Теперь такое прозвучит как минимум странно. Для нас эта тенденция регрессивного ударения, как его официально называют, сказалась на произношении «до́говор» — кстати, с 2012 года тоже нормативном.
И где же предел?
Насколько языковая практика может «диктовать правила» самим нормам языка? Ясно, что здесь есть определённая граница. Речь не идёт о том, чтобы узаконивать поголовную безграмотность: различие «-тся» и «-ться» никто убирать не собирается. Пресловутое упрощение в духе «пусть всё пишется так, как слышится» большинство лингвистов не прельщает.
Между прочим, даже реформы правописания 1917-1918 годов и 1956 года преследовали ту же цель. А благодаря последней мы получили привычное «чёрт», «шёпот» вместо «чорт» и «шопот», «идти» вместо «итти» — это к примеру. И идея таких перемен тоже не была взята с потолка. Они были призваны упростить язык, избавить его от неестественности: чередование «чорт-черти», например, усложняло без нужды орфографию, как и множество других случаев. Некоторые устаревшие и просторечные формы тоже исчезли из официального языка — например, в то же время из словарей изъяли «ихний» и «ложить».
Проект по преобразованию так и не был закончен: в 1964 году планировалось внести ещё ряд изменений. Например, установить обязательное написание «и» после «ц» и убрать ряд других исключений. Но новая реформа не состоялась. А иначе бы мы писали с вами «обьём», «заец» и «жури»…
Но есть незыблемые правила, против которых не пойдет лингвистика — ни под влиянием хода времени, ни из собственных побуждений: например, морфологический принцип. Одни и те же морфемы сохраняют своё единообразное написание в различных словах, даже если произносятся по-разному. Мы пишем «пруд», хотя говорим «прут», потому что — «пруды». И на таких простых правилах и держится всё сложное здание языка.
Быть грамотным и образованным человеком — это не просто знать правила произношения и правописания. Нужно понимать язык как живую, сложную, противоречивую и всё же рациональную систему. Изменчивость нормы — это один из фактов, с которым нельзя не считаться.
Но, конечно, речь остаётся важным социальным маркером. Те же «кофе» и «звонишь» называют «лакмусовыми бумажками» грамотности человека — и будьте уверены, что чаще всего в среде образованных людей вас не поймут, если вы будете экспериментировать с современными нормами. А на дискуссии может времени и не хватить. Такая вот несправедливость.
