Даже если вы никогда не мечтали стать космонавтом и едва ли найдёте на ночном небе Полярную звезду, рассказы о полётах в космос могут оказывать волшебное действие. Во-первых, внимая тем, кто был в космосе, мы как будто сами приподнимаемся над ежедневной суетой, вглядываемся в горизонты научных открытий и смотрим на человечество немного со стороны, пытаясь представить, что будет с Homo sapiens в будущем. Во-вторых, понимая, что из 7 миллиардов населения Земли в космосе побывало менее 600 человек, сложно не задуматься об их уникальном опыте и не задаться вопросом: «А как там, в космосе?..»
Ответ на этот вопрос несложно найти в мемуарах космонавтов, а теперь ещё и на каналах YouTube, которые ведутся буквально с борта Международной космической станции. Поэтому, когда у нас появилась возможность взять интервью у Александра Мисуркина, мы удержались от расспросов: «А как там?..» — и поговорили с Александром о его образовательном опыте.
Обычный среднестатистический… космонавт
— Вы говорили в других интервью, что хотели быть космонавтом с детства. Что было самым сложным на каждом этапе движения к цели — в школе, авиаучилище, Центре подготовки космонавтов? Что приходилось преодолевать, учась?
— Действительно, я с детства мечтал быть космонавтом, такую цель я себе поставил где-то лет в 11-12. Я учился в школе-лицее №1 им. М.В. Ломоносова в Орле. До старшей школы я был отличником, не прикладывая особых усилий. У меня были мысли уйти после девятого класса в училище, но мой классный руководитель Зоя Алексеевна убедила меня остаться в школе. Это был сильный лицей, и после девятого класса в нём собирали мотивированных старшеклассников из всех школ города. Требования там были очень высокие, и я с уровня отличника вдруг оказался в глубокой-глубокой серединке.
Читайте также:
Учись как Циолковский
Но при этом вся моя подготовка шла достаточно ровно, хотя на каждом этапе приходилось прикладывать усилия — ведь про рыбку, которая не ловится без труда, мы все знаем.
Вспоминаются моменты, когда я был в ожидании нового испытания, новой ступеньки, нового препятствия — и переживал за это. Например, в ожидании сурдокамеры в Центре подготовки космонавтов. Есть такая экспертиза, её цель — оценка нервно-психической устойчивости человека в условиях изоляции от внешнего мира, непрерывного бодрствования (в течение 64 часов) и выполнения заданной работы. Она проводится один раз, и по результатам её прохождения ты либо остаёшься в этой игре, либо нет.
Безусловно, я переживал перед тем, как её проходить. Тем более что рассказы тех, кто там уже был, не очень-то успокаивали. Но когда это осталось позади, я подумал: а зачем я, собственно, переживал? Оказалось — преодолимо.
— Есть ли у вас любимый «космический» предмет — учебная дисциплина, связанная с вашей профессией?
— Если мы говорим о предмете в классическом понимании, «за партой», тогда это космическая навигация и баллистика, которые нам читал Алексей Тимофеевич Митин (дай Бог ему крепкого здоровья!) А если говорить в общем, то СППК (специальная парашютная подготовка космонавтов) — это мой любимый «урок» в принципе, так как он помогает развивать качества, необходимые любому мужчине: смелость, самообладание, высокий уровень работоспособности в стрессовой ситуации, в условиях острого дефицита времени.
— В мемуарах многих космонавтов можно найти строчки о том, что им всю жизнь приходилось учиться новому. Сколько времени занимает учёба в вашей работе? И чему вам сейчас сложнее всего учиться?
Ещё по этой теме:
Правила жизни астронавта: «Двигаться вперёд можно, только пока учишься»
— Я не могу сейчас сказать, что каждый день учусь чему-то новому. В моём случае речь идёт о развитии и поддержании навыков: чтобы постоянно поддерживать квалификацию, нужны тренировки. Это навыки работы на различных тренажёрах — ручное управление космической техникой на разных этапах, работа в космической станции по обслуживанию систем, работа с полезной нагрузкой (выполнение научных задач).
Например, есть такая тренировка — ручное управление спуском (РУС). Оно предполагает решение непростых математических задач в реальном времени под воздействием перегрузок. В жизни такого не случалось никогда, но, если часть оборудования системы управления спуском откажет, экипаж может выполнить спуск в ручном режиме и точно произвести приземление. Выходя первый раз на экзамен перед первым полётом, я думал, что уже научился выполнять это задание, но благополучно получил «двойку». На следующий день я её пересдал, но именно благодаря двойке пришло осознание, что я не понимал до сих пор одного очень важного принципа.
Что касается второй части вопроса, то сейчас я тренируюсь как командир экипажа, это и большая ответственность, и высокое доверие. Именно этот аспект и является наиболее сложным на данный момент.
Источник: vk.com
Тяжело в учении, легко в невесомости?
— Если говорить о тренировках на тренажёрах — бывает ли такое, что экипаж не выполняет задание и «погибает»?
— Естественно, при работе на тренажёрах разыгрываются сценарии аварийных ситуаций. Если говорить о космической станции, то там наиболее опасными ситуациями являются разгерметизация, пожар и выброс аммиака из системы терморегулирования американского сегмента в атмосферу МКС (вероятность последнего мала, но всё же есть, поэтому мы уделяем много времени этой тренировке).
Это может быть интересно:
Orbiter: космические полёты в домашних условиях
На корабле тоже всего хватает. Например, один из вариантов отрабатываемых ситуаций — пожар.
Могут разыгрываться переходы между станцией и кораблём. Например, станция сгорела, и ты должен отстыковаться и улететь. При этом тебе нужно надеть скафандр в противогазе, потом снять противогаз, застегнуть скафандр… Ситуации, конечно, для первого раза непростые. Но таких случаев, чтобы экипаж «погибал», не припомню.
Думаю, это потому, что каждой тренировке предшествует этап подготовки: теоретические занятия, практическая работа с инструкторами. В результате мы в процессе тренировок на тренажёрах допускаем ошибки, которые сказываются на оптимальности. Например, спасаем меньший объём МКС от разгерметизации, чем могли бы. Или — станция сгорела, но ты в итоге улетел, а мог потушить пожар и остаться.
Но процесс обучения не бывает гладким. Я когда-то встретил интересный пример в одной статье. Там описывалось, как молодой человек брал яхту в аренду, а когда её возвращал, сказал, что не поставил на ней ни одной царапинки. На что ему хозяин яхты, бывалый моряк, ответил: «Да, у вас всё в порядке, но, думаю, вы мало чему научились. Чтобы стать настоящим моряком, капитан должен утопить хотя бы пару кораблей».
— Полагаю, что теория и практика в вашей работе максимально близки. Но наверняка есть какой-то люфт между ними. Насколько то, чему вы учились в Центре подготовки космонавтов, отличалось от того, что ждало вас в космосе на самом деле?
— Я глубоко благодарен моим инструкторам в Центре за то, что они дали достаточный уровень знаний, который позволил мне без проблем заниматься корабельной деятельностью, даже сталкиваясь с тем, чего не было на тренировках.
Небольшой люфт был с точки зрения наполненности тренажёров на тот момент — сейчас тренажёры МКС гораздо ближе к реальности по части компьютерной сети, например, чем было во время моей подготовки к первому полёту. Но уровень данных мне знаний позволил абсолютно комфортно справиться с этим на борту.
Самый серьёзный люфт, который я бы назвал — это факторы космического полёта, в первую очередь — невесомость. На Земле невозможно смоделировать её идеально. Мы отрабатываем выход в открытый космос на уникальном стенде, в гидролаборатории, и я не ожидал, что те операции, которые там вообще не представляли сложности, будут вызывать вопросы в космосе. А так случилось.
Читайте также:
Красота Вселенной
Например, перемещение по грузовой стреле — это такая телескопическая «удочка» для переноса грузов и космонавтов с одного места внешней поверхности станции на другое. По ней, как по мостику, можно пройти.
Вода стабилизирует твоё положение и положение грузовой балки в пространстве, она является дополнительной точкой опоры. А в космосе я понимаю, что стрела жёстко не зафиксирована, устройство, с помощью которого я должен перемещаться, имеет большой люфт, я тоже не зафиксирован. И не понимаю, как превратить все наши колебательные движения в поступательное в нужном мне направлении.
Через некоторое время я сообразил: обхватил эту стрелу ногами и пополз по ней «гусеницей». Не знаю, правда это или нет, но мне сказали, что я был вторым человеком, передвигавшимся по ней таким способом.
Источник: vk.com
Тимбилдинг для космонавтов
— Вы проходили подготовку не только в России, но и за рубежом, и, наверное, можете сравнивать разные подходы к обучению. В чём, по-вашему, разница?
— Если бы вы спросили меня об этом лет пять назад, я бы сказал уверено, что разница есть, она чувствуется. Моя подготовка здесь, дома, кажется мне более фундаментальной: меня учили понимать принципы различных процессов, понимать, что и почему происходит, и на основании фундаментальной базы принимать решения. То, чему я учился в других космических агентствах, выглядело более формализованным и привязанным к пошаговым действиям согласно инструкции.
Но вот сейчас я бы не стал так категорично сравнивать эти виды подготовки, потому что у них разные задачи. У нас есть три уровня подготовки: «специалист», «оператор» и «пользователь». Если по российскому кораблю я специалист, то по большинству американских систем я только пользователь. Но объём информации и количество времени на подготовку, которые мне предоставлялись дома и в зарубежных центрах, несопоставимы.
Источник: vk.com
Невозможно за маленький кусочек времени дать настолько широкий объём знаний, чтобы ты понял принцип построения системы, что, почему и как. А я люблю именно понимать, что происходит. Не люблю действовать по инструкции, не понимая, почему.
— Чувствуете ли вы, работая в международных командах, что все учились в разных школах?
— Думаю, это очень субъективно, я разницы не чувствую. Мне комфортно работать с международным экипажем. Отчасти потому, что во время космического полёта ты можешь не пересекаться с коллегами сутками: один выполняет задачи в российском сегменте, другой в американском. Но мы много взаимодействуем на тренировках по выживанию на этапе подготовки, и никаких разногласий у нас не возникает. Да и подбирают в космонавты людей, достаточно гибких для работы в коллективе.
— А как космонавты учатся командной работе? Есть ли специальные программы тимбилдинга для космонавтов?
— У меня нет большого опыта участия в подобных программах, чтобы сравнивать то, что проходит для космонавтов и для не-космонавтов. Но в рамках моей космической деятельности у нас проходила такая программа, и я уверен, что это самая уникальная программа данной направленности, которая только могла бы быть.
Она была организована специалистами Европейского космического агентства и проходила в пещерах Сардинии в сентябре 2014 года, в течение двух недель. По сути это была тренировка командной работы и лидерских навыков. Нас было 5 человек: два летавших космонавта, два не летавших и один представитель Европейского космического агентства. Мы должны были сами определить себе роли в команде, командир мог поменяться по желанию всей команды лишь единожды. Мы спустились в пещеру до того места, до которого дошли предыдущие экипажи, и дальше шли туда, куда до нас якобы никто не ходил. Перед нами стояли инженерные задачи — исследование пространства пещер и продвижение в её глубины, — и научные — исследование местной флоры и фауны.
Кроме того, это было сопряжено с риском. Это была абсолютно боевая обстановка с точки зрения спелеологии, которая требовала серьёзной подготовки и соблюдения техники безопасности.
Источник: vk.com
Все психологические факторы сходятся — что в космосе, что в пещере. Присутствует фактор стресса — ты находишься в незнакомой среде и только-только учишься, как в ней жить, как себя вести. Есть плотный наполненный график работы, плюс замкнутый коллектив — в пещере далеко не убежишь.
До тренировки я даже не мог себе представить, что за две недели совершенно с другой стороны открою для себя человека, который до этого четыре месяца был со мной в космосе, и что мы станем настоящими друзьями. Я всегда считал, что дружба — это то, что закладывается с детства, в студенчестве, но никак не в зрелом возрасте. Это незабываемый, полезный опыт, за который я очень благодарен организаторам.
— Вы не раз отмечали, как важно для космонавта обладать чувством юмора. Расскажите, пожалуйста, как космонавты шутят друг над другом?
— Да, я думаю, чувство юмора — одно из важных качеств космонавта, с точки зрения психологии жизни маленькой группы людей в замкнутом объёме при воздействии постоянного стресса.
Например, случай из моего космического полёта. Наш экипаж — командир Павел Владимирович Виноградов, Крис Кессиди и я, — готовился к прибытию на МКС космонавтов Федора Николаевича Юрчихина, Луки Пармитано и Карен Найберг. Насколько мы знали, Лука всегда стрижётся налысо. Крис Кессиди в рамках подготовки к этой встрече взял и тоже обрил голову, чтобы показать, как он рад видеть Луку. Когда Лука открыл люк, увидел лысого Криса и понял, в чём дело — это было очень весело и мило. Потом на видеозаписи я отметил, что они похожи, как братья — разве что у Криса голова незагорелая. Это было по-дружески тепло.
Источник: vk.com
Лучше быть на рубежах неизведанного, чем в архивах истории
— Как, по-Вашему, нужно ли сейчас повышать престиж профессии космонавта? И что ждёт эту профессию в обозримом будущем?
— Я вовсе не думаю, что все дети должны хотеть стать космонавтами. Но, как любой патриот своего дела, я считаю, что престиж нужно повышать: хочется иметь дело с лучшими из лучших. Я общаюсь с сотрудниками других космических агентств и вижу, как велико количество желающих стать астронавтами в Европе и Америке. Мне хочется, чтобы у нас их тоже было много.
Но при этом в своей популяризационной деятельности я делаю акцент на другом: ты должен стремиться реализоваться в том, к чему у тебя есть наибольшая склонность. Не обязательно всем мечтать о космосе. Я считаю, важно понять, почувствовать, к какой деятельности у тебя есть страсть, и развиваться в этой деятельности до «космических высот».
Мне недавно повезло побывать на конференции Russian-American Science Association (это сообщество русскоязычных учёных, проживающих в США), и я чувствовал себя так же, как, я вижу, чувствуют себя люди, когда космонавт приезжает в глубинку. Почему? Потому что я соприкоснулся с людьми, которые стоят на рубеже знаний человечества в своей области. Моя страсть — достичь рубежей, где человечество ещё не было физически. На Луне — было, на Марсе — пока нет.
Это может быть интересно:
Марс: дополнительные ресурсы для исследователей планеты
Делать это всё нужно с горением сердца в том направлении, которое тебе интересно. Быть доктором, учителем — не менее почётно, чем космонавтом.
Не берусь судить о перспективах профессии, но могу высказать свои пожелания. Я очень надеюсь, что мы перерастём в ближайшем будущем — пока я ещё буду активным космонавтом — низкую орбиту и начнём летать за её пределы. Я не сомневаюсь, что человечество освоится за пределами атмосферы.
Другой вопрос — где мы, я имею в виду Россию, хотим себя видеть в этом процессе? На рубеже космических знаний или в истории? Мне бы хотелось быть на рубеже.
Фотография в оформлении статьи: Александр Мисуркин
