Наверное, одна из самых дискуссионных тем в последнее время – это тема отличий нас и наших детей. Под «нами» я подразумеваю людей 35+ или 40+ лет, под «нашими детьми» — собственно, наших детей. От 8 до 18 лет, в среднем — около 14 годиков.
В чём суть дискуссии? С одной стороны, классическое бурчание a’la «Отцы и дети». Мол, они не такие как мы, далее про рейв и пудрят носы. Это, я бы сказал, фон.
С другой — вполне серьёзное и профессионально обоснованное беспокойство за целостность конструкций современного мира. Как это поколение видит себя в нем? Могут, будут, и, главное, хотят ли они принимать правила нашего, «взрослого» мира? Какие из этих правил им чужды? Как они их изменят, на что? Как нам менять их уже сейчас? Ну, и главное, найдётся ли нам место в уже их мире?
Читайте также:
Плыви на свет: эссе о поисках смысла
Так как большинство аспектов этой дискуссии весьма иллюзорны и малопонятны, то самое большое количество энергии выливается в практическое поле – в отношение наших детей к работе и карьере. Здесь достаточно мало философских страданий, здесь всё про реальную жизнь. Надо сказать, я тоже имею некоторые наблюдения на этот счёт. Мне повезло, и я часто общаюсь как со школьниками, так и со студентами, и весьма неплохо представляю то, чем они живут. Попробую сделать небольшой вклад в эту актуальную дискуссию и сформулировать три отличия нашего, родительского, отношения к работе от их, детского.
1. Прагматизм отступает
Я уверен, что современные подростки более романтичны. Мы — прагматики, выросшие в дикие 90-е со всеми вытекающими, рассуждающие «по бизнесу», часто видим и стремимся только к краткосрочным эффектам. Понятия социальной пользы для нас часто становятся просто маркетинговыми призывами.
Наши дети уже другие, они не так сфокусированы на зарабатывании. У них гораздо более выражено понимание общественного блага. Они вполне серьёзно рассматривают возможность работы в волонтерских организациях как способ получения опыта работы в команде. У них более выражена эмпатия, они чаще чувствуют настроения и состояния друг друга.
В каком-то смысле идущие сейчас разговоры об изменениях в модели менеджмента — это симметричный ответ на повышение градуса романтизма. Сложно выстраивать иерархии эмпатичных людей, рассыпаются пирамиды.
Отсюда и теории сетевых моделей организаций, и вполне уже набивший оскомину agile. Молодая во всех смыслах и очень подвижная ИТ-отрасль, которая стала органическим местом всех экспериментов в менеджменте последних 20 лет, породила ряд методик, которые сейчас с некоторой опаской перенимают другие.
2. Упорство сдаётся
Нас учили вникать в детали, делать одно дело за раз, долбить в одну точку. В основе нашего воспитания зачастую лежат идеи упорства, которое иногда называется трудолюбием. И ещё идеи справедливости жизни, которая вознаграждает за настойчивость.
Современные дети весьма иные, они склонны к быстрым и частым переключениям от задачи к задаче, от контекста к контексту. Понятно, что эту привычку у них сформировал интернет и связанные с ними технологии. Вернее, кратно ускорившийся за последние десятки лет обмен данными, который помимо скорости подарил нам увеличение дискретности и снижение размера информационного кванта.
К чему это приводит? Ну, конечно, к иным формам взаимодействия, и иным формам постановки задач, и иным формам контроля их выполнения. То есть, с одной стороны, современным менеджерам надо овладевать новыми каналами коммуникаций (а ты поставил себе телеграм, дружок?), с другой — весьма чётко фиксировать контрольные точки и ставить себе сто тысяч разных напоминаний о необходимости узнать прогресс по задаче. Термин «пушить» (от английского «to push» — толкать) возник и набрал популярность именно по этой причине. Очень часто приходится пушить молодежь. Они отвлекаются.
3. Fun побеждает
Читайте также:
Недетский вопрос: кем же ты хочешь стать?
Для нас понятие определенности и стабильности является корневым. Иерархия, подчинённость, правильный набор адресатов в копии письма. Время прихода на работу, дресс-код.
Все эти вещи гораздо менее позитивно воспринимаются нашими детьми. Спроси их о том, что для них работа, и получишь ответ в ответ, что основное — это удовольствие. Работа должна быть игрой, а иногда и игра становится работой. Я даже испытываю к ним зависть, потому что они действительно могут позволить себе такое отношение. Ведь для них мир стал шире, чем был для нас, он даёт им гораздо больше возможностей. А эти возможности не дают им утонуть, что-то где-то они всегда найдут.
В ИТ, которое я сегодня регулярно поминаю, есть такое устойчивое выражение, которое ввёл в обиход Хэнк Рейнуотер, — «пасти котов». Это очень яркая и справедливая для наших детей метафора. Свободолюбивых и гордых животных надо какими-то ухищрениями заставить ходить во кругу и не разбегаться. Для этого пастуху придётся сильно изменить своё отношение и к ним, и к жизни, и к себе.
Можно много писать об отличиях нас и детей. Дело это неблагодарное, а этой дискуссии уже тысячи лет. Однако есть важное отличие того, что происходит сейчас, от того, что происходило раньше. Спор отцов и детей обычно происходил в консервативном ключе, и победа в споре почти во всех случаях доставалась отцам. Дети «побеждали» только революционным путём, путём социального взрыва. Эту мысль замечательно в свое время выразили братья Стругацкие в романе «Гадкие лебеди». Но кажется, впервые в мировой истории мы наблюдаем эволюционную победу детей, победу органическую, победу мягкую. И это лично мне наблюдать чрезвычайно радостно.
