Чтобы начать говорить, думать или делать, человеку нужна точка опоры. Вполне конкретная, как при физическом движении. И она должна быть если не материальной, то всё-таки достоверной (в соответствии с нашим личным опытом и прогнозами). Но современный ход вещей практически не позволяет сходу воспринять что бы то ни было как подлинное, истинное, как то, во что можно просто взять и поверить. Если не иметь персональной, самостоятельно выстроенной картины мира, действовать не особенно получится.
Я бы оставил всё это для записной книжки, если бы семь лет не проработал со старшеклассниками в школе, где минимум раз в неделю слышал вопрос: «Что делать, если не знаешь, зачем жить (работать, учиться, и так далее)?». Такими вопросами задавались ученики, приятели, коллеги, я сам. Этот текст не претендует на ярлык «Спроси меня, как». Скорее, это попытка зафиксировать мои промахи и попадания в борьбе с Нихилом («nihil» по-латыни «ничто»). Надеюсь, местами удачная.
Смешного мало. Такая мировоззренческая каша впервые дала мне понять собственное бессилие. Речь при этом шла не о вербовке в очередной орден, а о поисках хоть какой-то кочки, с которой можно было бы перепрыгнуть на тему предназначения человека. Я вовсе не призываю к обязательному религиозному образованию, но в представлении подавляющего большинства современных людей понятие «Бог» — это своего рода неоновая вывеска, за которой скрывается что-то очень непонятное (и для взрослых).
Это может быть интересно:
Церковь, наука и образование
Поэтому сказать, что человек рождён, чтобы творить, ибо «и взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2:15), конечно, можно, но едва ли это сработает надолго. Если обратиться к философским понятиям, то, вероятнее всего, на помощь попробует прийти ницшеанский сверхчеловек. Но скоро и он утонет в ассоциациях, которые прибьют вас к рифам какого-нибудь Пелевина или Кастанеды.
Тут, конечно, самое время поворошить ХХ век. Вспомнить, что в нём у самых образованных и талантливых наших сограждан было слишком много поводов для того, чтобы погибнуть, не оставив потомства. Мои прабабушки и прадедушки родились незадолго до Гражданской войны. В детстве они видели страшные вещи. Мои бабушки и дедушки родились незадолго до Второй Мировой войны. В детстве они видели страшные вещи. При этом мои родители не только были воспитаны в установке на выживание, но ещё и высшее образование получили. И в шахматы играют прилично.
Незадолго до краха Советского Союза родился я. В детстве мне не приходилось видеть таких страшных вещей, как моим родственникам, но одно из первых моих воспоминаний таково: вечер, телевизор, танки стреляют по Белому дому, дедушка говорит: «Это конец». Удивительно ли, что мир всё чаще кажется слишком зыбким?
И потому в каждом из нас сидит вирус неверия (думаю, это одно из имён Нихила). Дети не верят взрослым, взрослые не верят начальству, начальство не верит Росгидрометцентру. Но само не потеплеет. Разумно ли человека, который скрывается за своими «не хочу» от любых раздражителей, отправлять, скажем, проходить тест на профориентацию? Что же тогда делать? Сказать про зарывание таланта — так не поймёт никто. Портрет Декарта в кабинете математики повесить — так только над шевелюрой посмеются.
Примерно так я думал в промежутках между всё менее удачными беседами с учениками и собой. При этом никто не спорил с тем, что все мы рано или поздно умрём, а значит, хорошо бы позаботиться о том, чтобы жизнь прожить не очень стыдно. Но вот как именно это сделать, когда все правильные астрологи рассосались, а любительские гороскопы дают осечки, понятно не было.
Ответ (или скорее соринка, из которой всё самое интересное, по мнению Ахматовой, и появляется) пришёл совсем неожиданно. Фильм про Стива Джобса. Эпизод, в котором он встречается со своей дочерью, которую долго не признавал, а тут захотел с ней подружиться. Девочка-подросток приходит на встречу с кассетным плеером. Джобс начинает разговор с вопроса «Какую музыку слушаешь?», потом спрашивает: а правильно ли, что в такой объёмный агрегат помещается так мало песен? Дочка соглашается: не очень. В 2001 году появляется первый айпод с объёмом памяти 5 Гб. Так может быть, здесь и зарыт шестикрылый серафим?
Булат Окуджава, поющий друзьям на кухне утешительные песни нелёгкого времени, неожиданно для него самого растиражированные, тоже в каком-то смысле про это. И Михаил Булгаков — молодой врач, докатившийся до всего, что описано в «Морфии», вспоминает вдруг, что когда-то любил театр, уезжает в Москву, учится писать пьесы и женится во второй раз. На актрисе. Вскоре Сталин запрещает ставить спектакли по пьесам Булгакова. Тот с головой ныряет в литературу и женится снова. Его третья жена помогает Булгакову в работе над «Мастером и Маргаритой» и трогательно заботится о его литературном наследии до самых последних дней.
Истории сами всплывают в памяти. Наверное, в мыслях каждого найдутся сюжеты о совершенно разных судьбах непохожих друг на друга людей, объединённые простым наблюдением: они не выводили на своих щитах лозунги о мировой революции, спасении России, поднятии с колен отечественного кинематографа и прочие красивые, но явно не имеющие ничего общего с жизнью (а значит, пошловатые) слова. Они делали своё дело, выбранное в соответствии с простым принципом: мы становимся счастливее только тогда, когда делаем счастливее людей, которых любим. «Любим» хоть в древнегреческом смысле понятий ἀγάπη, φιλία, στοργή, Ἔρως, хоть гораздо проще — радостно посвящая им своё время и силы. Вот этим конкретным, чихающим и неправильно расставляющим ударения людям.
Читайте также:
Зачем нам нужны университеты
Сам по себе человек слишком переменчив. Сегодня ему хочется одного, завтра — другого. Как остроумно заметил один мой ученик, «мне уже хотелось стать кинооператором, режиссёром, продюсером, педагогом, врачом, президентом...». Ответить на вопрос «Чего же мне не хватает?», находясь в ситуации, описанной выше, практически невозможно. А если ты уже попробовал себя в нескольких профессиональных областях, то дело совсем труба.
Важно, во-первых, поймать момент, а во-вторых, принять решение: готов ли посвящать часть своей жизни тому, чтобы заполнить пустоту, из которой в этого несчастного дует мороз Нихила. Потому что, скорее всего, по щелчку утешить никого не получится. Вполне возможно, что придётся чему-нибудь поучиться, поработать немного, потратиться. Но — если принцип о счастье верен — подводя итог своим делам, ты, подобно Борису Гребенщикову, будешь иметь полное моральное право сказать: «Если тебе стало хоть немного легче, это всё, чего я хочу».
В оформлении материала использована картина Ивана Айвазовского «Морской пролив с маяком» (1841), источник: Wikipedia
