Утром, 15 января, интернет-издания сообщили о том, что на пермскую школу № 127 было совершено нападение двумя мужчинами в масках. Позже информация была опровергнута: нападения не было, в стенах учебного заведения произошла то ли драка между одиннадцатиклассником и бывшим учащимся, то ли молодые люди, предварительно договорившись, совершили нападение на учеников школы (причём пострадали почему-то младшеклассники) и/или учительницу.
Несмотря на то, что дело ещё расследуется, в комментариях к резонансному новостному посту уже искали виноватых. Кто-то поминал недобрым Америку и тлетворный Запад, в тандеме влияющие на подрастающие поколение, кто-то винил родителей в плохом воспитании, кто-то сетовал на то, что школы не в должной мере обеспечивают безопасность, а кто-то и вовсе в который раз лирически размышлял о возможности запретить интернет или хотя бы соцсети.
Ещё 10-15 лет назад на входе в школу сидела бабушка-охранник и даже к упоминанию о камерах в классе относились с пренебрежением — «это они за нами следить что ли будут?!». Теперь к видеозаписи в образовательных учреждениях уже привыкли. А после пермской поножовщины многие даже предлагают поставить металлодетекторы.
Неслучайно некоторые комментаторы в постах о пермской драке упоминали массовый расстрел в школе «Колумбайн» (как отмечает «Медуза», учащиеся, совершившие нападение, действительно интересовались этой темой).
Массовые убийства в школах не стали новостью для XXI века, однако стали чертой нового тысячелетия, как бы это абсурдно (или цинично?) ни прозвучало. Вот самые громкие, хотя и далеко не единственные преступления такого рода за последние двадцать лет:
«Колумбайн»: в апреле 1999 года Эрик Харрис и Дилан Клиболд пронесли взрывные устройства, пистолет, карабин и ружья в американскую старшую школу и расстреляли более 30 человек, 13 из которых погибли. После расстрела оба молодых человека покончили с собой.
Стрельба в Виргинском политехническом институте, одно из самых многочисленных по количеству жертв массовых убийств в учебных заведениях США: в апреле 2007 года Чо Сын Хи устроил стрельбу в институте, в котором обучался по направлению «Английский язык». Предварительно он убил двух человек в общежитии, затем переоделся и записал видео, в котором объяснил мотивы преступления, и отправил его по почте каналу NBC. Канал отказался от полной трансляции записи из-за изобилия нецензурной лексики и жестоких образов насилия.
«Центральный удар»: в ноябре 2007 года 18-летний Пекка-Эрик Аувинен в финском лицее Йокела за час расстрелял из пистолета более 20 учеников, пытался поджечь здание лицея, что, скорее всего, не удалось сделать из-за сильного волнения, а затем покончил жизнь самоубийством. Свою позицию и причины преступления изложил в «Манифесте естественного отбора». На своём сайте охарактеризовал себя как «циничный экзистенциалист, антигуманный гуманист, реалистичный идеалист».
«Школьный стрелок»: в феврале 2014 года произошёл первый случай массовой стрельбы в российской школе, унёсший жизни двух человек. Обвиняемый, Сергей Гордеев, был признан невменяемым. Дело спровоцировало обсуждение об ограничении распространения оружия в РФ, а также об усилении систем безопасности в школе.
- Ноябрь, 2017 год: студент московского политехнического колледжа Андрей Емельянников убил преподавателя ОБЖ, сделал селфи на фоне убитого, а затем покончил с собой. Друзья характеризовали Емельянникова как «тихого, доброго и замкнутого парня».
Можно ли найти какое-нибудь объединяющее звено между людьми, которые совершили подобные преступления? Практически все были из семей среднего достатка (то есть не находились в бедственном финансовом положении), большинство любило играть в шутеры, для всех убийства были обдуманным и тщательно спланированным шагом, имеющим под собой конкретные причины, которые нашли отражение как максимум в манифестах, как минимум в дневниковых записях.
Самый показательный пример здесь — случай Чо Сын Хи. Приехав в США из Южной Кореи в возрасте 8 лет, мальчик испытал сложности в общении из-за языкового барьера, так как на момент переезда не знал английского. Он сразу стал чужим в незнакомой стране и ощущал социальную изоляцию, так и не сумев обрести близких друзей и не чувствуя понимания со стороны родителей.
Читайте также:
Социальные сети как бунт против реальностиСовершившие преступления рассматривали медиа как способ заявить о себе: манифесты, размышления и предсмертные записки, выложенные в общий доступ, создание собственного сайта — всё это позволяло донести свою позицию до общества. В этом контексте желание прославиться выглядит сомнительным, если учесть, что практически все преступники покончили с собой.
При этом нельзя отрицать то, что ужасающие преступления выстроены в качестве перформанса (выбор особой одежды, «автокомментарии» в виде текстов и видео, объясняющих мотивы чудовищного поступка, продуманность деталей, распространение в медиа), что отмечает итальянский философ Франко Берарди, автор книги «Новые герои: массовые убийцы и самоубийцы»:
Невозможность приспособиться к миру, неумение жить в новых условиях ускоренного устаревания вещей и «одноразовых» человеческих связей, лишённых глубины, неспособность адаптироваться к реальности, в которой сон и времяпрепровождение обмениваются на попытку заработать больше денег, социальная изоляция — всё это обыденные ощущения нового мира, которые нередко испытывает современный человек даже не будучи объектом травли.
Потеря рациональных основ и стабильности, чувство несвободы и, как следствие, утрата рассудка неслучайно становятся лейтмотивом многих современных произведений: «Головоломка» Гарроса-Евдокимова, «Космополис» Дона Делилло, творчество Чака Паланика и Брета Истона Эллиса не провоцируют насилие, а лишь отражают общее настроение времени.
Франко Берарди считает, что рост агрессивных настроений — закономерное следствие «капиталистического абсолютизма», при котором капитализм не ограничен законом, естественными правами человека или какими-либо иными рамками: неудивительный вывод для философа-марксиста.
Читайте также:
Статья для тех, кто считает видеоигры опаснымиОднако, пожалуй, с Берарди вполне можно согласиться в том, что ответственность, солидарность, уважение к личности вытесняются конкуренцией. Мы по-прежнему существуем в мире выживания, где действует логика «кто сильнее — тот и прав», где война и жестокость не исчезли вместе с технологическим прогрессом и невероятными научными открытиями, а просто обрели иную форму. Странно удивляться тому, что подростки совершают жестокие убийства, если ежедневные новости напоминают криминальную хронику. И едва ли спасут положение пространные дискуссии о металлодетекторах и запретах компьютерных игр, вред которых, между тем, на сегодняшний день не доказан.
«Колумбайн» — модель, которую героизировало само общество. Пока травля в школе не становится национальной трагедией, её предпочитают игнорировать, и она провоцирует ответный удар, пусть «причина» и «следствие» несоизмеримы. Но в основу случившегося положено страдание, видимо, поэтому для тех, кто считает Харриса и Клиболда героями, оно искупает вину. Берарди предлагает не игнорировать случившееся, но рано или поздно необходимо покончить с зацикленной рефлексией, чтобы идти вперёд:
«Вперёд» — это путь внимания к ближнему, антиравнодушие, саботаж бесконечного соперничества. Но возможен ли такой путь в мире, где человек человеку конкурент?
