Когда-то я уже писал о том, что русская классика не прививает мораль (если под моралью понимать банальное следование примерам), а даёт материал для рефлексии. Теперь поговорим о том, какие произведения всё-таки учат нравственности.
Пока учителя, методисты и чиновники спорят о плюсах и минусах единого учебника по литературе, у школьников совсем другие проблемы. Фильм про Бэтмэна и Супермена, например, или «Волшебные твари».
Речь даже не о поиске лёгких развлечений вместо мучительных раздумий о вечном, а о реальных и простых примерах для подражания. У подростка есть необходимость обратиться к позитивным паттернам, а подвиги и приключения будоражат воображение. И тут в дело вступает поп-культура, продукты которой любители классики пренебрежительно называют «жвачкой для мозгов».
Источник: Kevin Dooley
В младшей школе я читал истории о Черепашках-ниндзя, позже переключился на комиксы издательств DC и Marvel. С Бэтменом я познакомился примерно в то время, когда в классе мы проходили Онегина и Ставрогина, а в коридорах сталкивались с беспощадным буллингом девяностых: старшеклассники отнимали у младших деньги на завтрак. Можно угадать, кто выигрывал в моих глазах.
Поп-культура дала мне именно то, чего не давала школьная программа: героику и ценности. Когда мне было плохо, я вспоминал, что Бэтмен не сдавался, даже когда ему переломили хребет. Когда кто-то обижал слабых, я думал: а что сделал бы Бэтмен?
Ещё по этой теме:
«Почему я?»: Инструкция по выживанию для «белых ворон»
В Готэме, где обитает этот персонаж, есть конфликт интересов, связанный с тем, как разные люди распоряжаются силой и средствами. Брюс Уэйн, чьим супергеройским альтер-эго является Бэтмен, вкладывается в благотворительные фонды, поддерживает медицину и перестраивает заброшенные районы Готэма, а антагонист Пингвин погряз в коррупции, экономя на нуждах города, чтобы побольше заграбастать в собственный карман. Неужели эти моральные проблемы от нас далеки, а поднимаемые в комиксе темы не имеют никакой связи с действительностью?
Другим моим любимым героем был — и до сих пор остаётся, по правде говоря — Человек-паук. Скромный, тихий студент-фотограф в очках с толстыми стёклами, который по вечерам превращается в Человека-паука, ближе к реальной жизни своих читателей, чем Брюс Уэйн. В отличие от миллионера Уэйна, Питер Паркер небогат, заботится о тётушке, учится, работает и при этом находит время, чтобы бороться с преступностью.
Источник: Adam B
Все супергеройские истории крутятся вокруг сверхспособностей, однако никто из супергероев не пытается обратить свои способности во зло. Напротив, они всегда почему-то решают, что должны использовать их для помощи другим. Возможно, именно здесь скрывается какой-то важный паттерн, связанный с личной инициативой, способностью самостоятельно думать и бороться. Поэтому прежде, чем осуждать западную поп-культуру за «бездуховность», как делают многие, имеет смысл задуматься — что вообще происходит с детской и юношеской литературой в России, почему у нас нет аналогов западным комиксам? Может быть, дело в том, что личная созидательная деятельность вообще у нас не в почёте?
Читайте также:
Фильмы о поисках себя и своего призвания
В советской детской литературе концепция особых способностей тоже попадается: мальчик со спичками Юрия Томина, «Страна вечных каникул» Алексина. Все эти истории строятся одинаково: герой начинает злоупотреблять своим даром, желая себе огромное количество игрушек, сладостей и развлечений, теряет друзей и, раскаявшись, отказывается от дара. В детстве эти книги вызывали у меня активный протест, как и бесславное перевоспитание Старика Хоттабыча в советского гражданина. Мораль была очевидна: материальное обогащение грешно, а детям, которые замыслили быть юными капиталистами, должно быть стыдно. Однако никому из книжных пионеров почему-то не приходило в голову делать добрые дела для других и защищать сограждан от преступников и нечестных политиков.
Эту речь школьники потом механически бубнят у доски. Неудивительно, что Супермен, Бэтмен, Сорвиголова и «Мстители» вызывают у них куда больше симпатии, чем Чацкий или Андрей Болконский, бессильно лежащий под небом Аустерлица.
Само собой, супергеройские комиксы дают упрощённый взгляд на мир. Злодеи там всегда отчаянно злодейские, а герои — благородны. Но так была устроена жанровая литература во все времена. Существуют и более сложные по проблематике графические романы (например, произведения Алана Мура, где нет наивности и бинарного взгляда на вещи). Есть много откровенного эксплуатейшна, где нравственных уроков не сыскать. Но мейнстрим супергеройских историй обставит в положительности даже книги для пионеров. И это положительность, основанная не на идеологии, а на базовых общечеловеческих ценностях: дружбе, защите, помощи.
Это может быть интересно:
Курс «Человек»: школа, социальные науки и идеология
Может быть, здесь кроется причина популярности подростковой литературы среди молодых, но взрослых людей? Обратите внимание, кто покупает билеты на ночные сеансы фильмов Marvel, пусть те и имеют удобную (и нашим, и вашим) категорию «12+» — явно не семиклассники. Порой компании DC и Marvel сами не знают, как распорядиться таким счастьем, и кто теперь их аудитория.
Отлично осознавая, что «большая литература», как и авторское кино, стоят выше жанровых направлений, я всё-таки печалюсь, что школьная программа, состоящая из классики, не даёт подросткам того, что им больше всего интересно: приключений, схваток, дружбы, честного и наивного боя между добром и злом, эпических противостояний. Проблески такой эпики можно встретить разве что в мифах народов мира (принято говорить, что американцы создали супергероев, потому что у них не было своей мифологии — неудивительно, что среди «Мстителей» есть Тор и Локи).
Источник: Karen Borter
Нужно признать, что в серьёзной и глубокой литературе нет простых ответов. Там всё неоднозначно и непонятно, и читателю показывают скорее само существование — личности, эпохи, явления, — оставляя с полученным впечатлением. Теперь живи с этим. «Сановитый, жирный Бык Маллиган возник из лестничного проёма». Грегор Замза превратился в насекомое, «проснувшись после беспокойного сна», а про Лужина и вовсе промолчу, потому что там всё ради поэтики. Иные романы существуют как модернистские и абстрактные картины: там и не должно быть понятно, где рука, а где нога (для таких вещей есть фотография), важнее само их существование. Поэтому вырабатывать генеральную линию и искать верный способ трактовки глубоких экзистенциальных произведений — бесполезно.
Думать и переживать — это хорошо. Но также нужны произведения попроще, которые, тем не менее, учат что-то делать (или не делать).
Помню, как в седьмом классе я стоял перед раковиной в туалете, прижимая пропитанный холодной водой рукав к разбитой губе. Старшеклассник ударил меня, когда я отпихнул его от девочки, над которой он издевался, пока другие отворачивались. Ничего героического в истории не было — меня сразу треснули подносом для еды и выкинули из столовой. Но я всё-таки попытался.
