Советский Союз распался почти 27 лет назад, из школ много лет подряд выпускаются дети, которые СССР совсем не застали, в школы приходят работать молодые учителя, рождённые после 1991 года — но споры о «лучшем в мире советском образовании» до сих пор многим не дают покоя. То звучат призывы вернуться к лучшим традициям советской школы, то слово «советское» становится синонимом всего негативного, что в образовании вообще может быть.
Мы решили не спорить, а «примерить» некоторые особенности старой системы на день сегодняшний, и попросили шестерых экспертов в сфере образования ответить на два вопроса:
- Что, по их мнению, из опыта советской школы было бы здорово применять в современной ситуации?
- Что ни в коем случае нельзя возвращать сейчас (или от чего нужно избавиться, если мы ещё этого не сделали)?
В предыдущих статьях мы узнали, что нужно ценить свободу, которая есть у современной школы, взять на заметку опыт трудового воспитания, а старая система была бы вполне дееспособной, если к ней добавить гибкость и разнообразие.
Новый эксперт, тьютор Татьяна Ковалёва, смотрит на советское образование с позиций своей профессии.
«В советской системе образования не было фокуса индивидуализации»
Для любого человека важно, чтобы его жизнь была осмысленной. Часть осмысленности детской жизни необходимо задавать и поддерживать извне.
В советское время дети, которые ходили в школу, не сомневались в том, как надо строить жизнь: надо быть октябрёнком, потом стать пионером, потом комсомольцем.
Многие сейчас иронично вспоминают про пионерскую организацию, но я помню это состояние, когда оказываешься на смене в «Артеке» в 13-14 лет и видишь, что здесь такие же ребята, как ты, из разных стран, и вы вместе составляете сообщество.
Опыт Макаренко, опыт коммунарства — мне кажется, что эти наработки нельзя терять. Если педагогика это теряет, то человек вынужден искать такую общность где-то ещё. Когда ребята создают стихийные группировки, к которым взрослые даже не знают, как относиться, общаются в закрытых сообществах в социальных сетях — это всё из этого ряда, поиск какого-то большего смысла.
Читайте также:
Что нужно знать родителям о тьюторах
С другой стороны, в советской системе образования совершенно не было задано фокуса, над которым я сейчас профессионально работаю — это фокус индивидуализации. Он был потерян в принципе, начиная с детского садика, когда воспитатели могли сказать: «Что это вся группа тебя ждёт, а ты еле-еле застёгиваешь пальто?»
Есть такое известное философское понятие, современную интерпретацию которому дал Мишель Фуко — забота о себе. Это культура понимания своей особенности во всех смыслах — в чём ты силён, а в чём слаб, что ты хочешь в себе преодолевать, а с чем смиряешься. Ты должен понимать свои приоритеты, понимать свои нормы. Каждый человек должен понимать, на что ему «разворачивать» собственную жизнь.
В советской бытовой речи, на мой взгляд, задавалось уничижение фокуса индивидуализации. Это каждодневные пометки о том, что надо быть, как все. Это «Отряд не заметил потери бойца и «Яблочко»-песню допел до конца». Почему они продолжали петь песню, когда боец потерян?
Для меня в восстановлении фокуса индивидуализации заключается миссия тьюторского движения. Это не значит, что теперь человек должен думать только о себе и делать всё только для себя.
Значит, надо думать, в какие общности входит ребёнок. Но необходима и линия заботы о себе, понимание своих особенностей и умение выстроить свой индивидуальный путь.
Что ещё точно не нужно брать из советской школы — это желание всё контролировать.
Когда мы говорим про функцию контроля, это, как правило, подразумевает линейную, очень строгую иерархию: старший — младший, учитель — ученик. А когда мир становится открытым, образование становится открытым, тут возникает так много связей, что ты при всём желани их все проконтролировать не можешь.
Кроме того, когда мы что-то пытаемся контролировать, мы не всегда понимаем: мы оцениваем результат наших действий или чего-то другого? Даже на уровне предметного образования. Никогда не забуду, как я заняла на олимпиаде по математике первое место в Москве, и на мою учительницу математики обрушился шквал вопросов, как она меня учила. А она сама говорила моему папе: «Я же понимаю, что это не моя заслуга, а ваша, потому что вы с ней всё время дома задачи из «Кванта» решаете».
Получается, что в любой процесс делают вложения самые разные люди, и речь должна идти не о контроле, а о том, что с ребёнком должен быть человек более опытный, который может обсуждать разные типы воздействий.
Взрослый мир отличается от детского тем, что он держит культурные нормы. Ребёнок только входит в этот мир, ему ещё сложно видеть границы этих норм, и вот это может быть предметом обсуждений.
Педагог — это посредник, это очень сложная функция. Ты должен держаться «за серединку»: не свалиться в авторитарность и не свалиться в панибратство.
«Уходишь резко» в контроль — современный ребёнок расплачивается с тобой за это недоверием и лицемерием. Если ты «включаешь панибратство», когда всё дозволено, то ты теряешь педагогические позиции. Это очень хорошо показано в фильме «Географ глобус пропил», как он легко теряет эту границу и с каким трудом её потом находит…
