28 октября 2015 года, незадолго до Хеллоуина, декан Йельского университета Баргвелл Говард отправил по внутриуниверситетской рассылке письмо, в котором не рекомендовал студентам использовать в праздничных костюмах элементы, которые могут задеть представителей определённой расы, сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Это было подробное сообщение, в котором описывались «подходящие» и «неподходящие» костюмы — указывалось, к примеру, на неуместность красного или чёрного грима, а также украшений из перьев.
Вскоре преподаватель Йеля и известный специалист по детскому воспитанию Эрика Кристакис написала ответное письмо. По её мнению, такие формы контроля причиняют больше вреда, чем пользы:
Мне интересно, и я не пытаюсь провоцировать: неужели не осталось никакой возможности для студентов быть немного неприятными, немного провокативными или — да — оскорбительными? Чьё это дело — контролировать костюмы молодых людей? Уж точно не моё, и я это знаю.
Контроль за мельчайшими нюансами поведения, которые кому-то могут показаться оскорбительными, не приводит ни к чему хорошему. Лучше предоставить студентам некоторую свободу самовыражения и решать возникающие проблемы, чем делать вид, что их вовсе не существует. Иначе мы превращаем студентов в детей, которых нужно беречь от любых проявлений опасного и тревожащего внешнего мира.
Письмо Эрики спровоцировало мощную волну студенческих протестов: люди собирали подписи к петиции за её увольнение, присылали сообщения с оскорблениями и угрозами. Более миллиона просмотров собрало видео, на котором муж Эрики Николас Кристакис, стоя перед толпой студентов, пытается убедить их в том, что университет — это, в первую очередь, свободное интеллектуальное пространство. Его реплики не встретили должного понимания. В результате всех этих инцидентов оба преподавателя добровольно покинули Йель.
Источник: youtube.com
Этолог Конрад Лоренц утверждал, что у человека, в отличие от многих хищников, нет высокоразвитых инстинктивных механизмов торможения агрессии по отношению к другим представителям своего вида. До изобретения пороха и оружия массового уничтожения они просто не были нужны. Эволюция нас ими не снабдила — эти функции взяла на себя культура и ритуал.
Развитие механизмов контроля проанализировал другой знаменитый учёный — социолог Норберт Элиас. Он показал, как изменился стандарт агрессивности с развитием западной цивилизации. Чем ближе к современности, тем сильнее спонтанные эмоции сдерживаются и подчиняются нормативным общественным установкам.
Человек начинает всячески избегать борьбы и агрессии — они находят себе место только в огороженных областях вроде спортивных состязаний. Общим стандартом становится рациональное и сдержанное поведение. Ещё в Средневековье всё было совершенно иначе:
Кто в этом обществе не любил и не ненавидел всеми силами души, кто не мог за себя постоять в яростной борьбе, тот мог уйти в монастырь, но для мирской жизни он был потерян
Сегодня ярко выраженные формы агрессии мы можем найти, к примеру, у подростков, которые ещё не вполне вошли во взрослую нормативную культуру.
Ещё по этой теме:
«Почему я?»: Инструкция по выживанию для «белых ворон»
В той или иной форме с оскорблениями и агрессией в школьном возрасте сталкивается практически каждый. Одно из наиболее жестоких проявлений агрессии — это буллинг, травля (bullying, от «bully» — хулиган, драчун, задира, грубиян, насильник). За счёт агрессии подросток самоутверждается и повышает свой статус в группе. Травля отличается от некоторых других форм агрессии следующими характеристиками:
Это агрессивное и негативное поведение.
Оно осуществляется регулярно.
Оно происходит в отношениях, участники которых обладают неодинаковой властью.
Это поведение является умышленным.
Здесь особое внимание следует обратить на последний пункт. Бороться с травлей, безусловно, необходимо — но как насчёт непредумышленных оскорблений? Освобождает ли от ответственности незнание того, что твоё поведение кому-то кажется агрессивным и оскорбительным?
Источник: youtube.com
В прошлом году в американском образовании развернулась масштабная дискуссия, главный вопрос которой можно сформулировать следующим образом: нужно ли ограждать учеников и студентов от любых форм агрессии? Сами студенты во многих случаях отвечают на него утвердительно. В главной статье сентябрьского номера The Atlantic описывается то, как легко эта тенденция доводится до абсурда — и сужает интеллектуальное пространство в пользу комфорта и нетерпимости к любым, даже иллюзорным проявлениям intolerance.
Студенты на юридических факультетах, к примеру, могут просить преподавателей убрать из программы изучение законов о сексуальных домогательствах — или даже запретить использование самого слова «насилие». Правила поведения в некоторых кампусах предписывают избегать микроагрессии. Так называются выражения или действия, которые сами по себе, вероятно, не содержат угрозы: кто-то может воспринять их как агрессивные — этого уже достаточно для запрета.
Перед тем, как начать обсуждение какой-либо темы (произведения искусства, исторического периода и т.п.) со спорным содержанием, преподаватели во многих университетах должны делать предупреждения о психологических триггерах (trigger warnings). Это что-то вроде наклейки с надписью «шок-контент», которая предупреждает о том, та или иная тема у отдельных людей может вызвать воспоминания о предыдущих травмах и негативном опыте.
Такие предупреждения воспринимаются как подготовка к переживанию болезненных эмоций, которая помогает сделать их менее болезненными. Перед изучением «Великого Гэтсби», к примеру, нужно предупреждать о том, что в книге есть изображение женоненавистничества и физического насилия.
Источник: youtube.com
Можно привести ещё множество примеров. История с празднованием Хеллоуина в Йельском университете — всего лишь яркая иллюстрация более глобального процесса. Все эти способы борьбы с агрессией и неполиткорректностью — неосознанно для тех, кто их пропагандирует — сами являются проявлением насилия.
Это можно назвать последствием коллективного эгоизма: стремление любой ценой избежать негативных эмоций препятствует свободе выражения и приводит к тому, что студенты оказываются плохо подготовленными к миру за пределами кампуса, где далеко не все так неукоснительно следуют правилам вежливости и политкорректности.
Читайте также:
Перестать беспокоиться и начать жить: рецепты стоицизма
Как верно указывают авторы статьи в The Atlantic, за этими формами контроля стоит целый ряд когнитивных искажений. Вместо того, чтобы прорабатывать психологические и социальные проблемы, нам предлагают сделать вид, что их вовсе не существует — и отложить их в сторону ради создания «домашней атмосферы».
Те, кто поддерживает установление таких правил, всегда говорят от имени гиперчувствительного и инфантильного «другого», которому необходимы взрослые, которые будут его беречь и лелеять. Студенты, которые требуют предупреждать о шок-контенте в «Гэтсби» или «Миссис Дэллоуэй» окажутся неподготовленными к реальному насилию и агрессии, которой в окружающем мире более чем достаточно.
Источник: wikipedia.org
Если в 60-е годы студенческая культура была местом активного сопротивления конформизму и навязанным шаблонам поведения, то теперь происходит обратный процесс: студенты не разрушают правила, а требуют их всё более строгого и неукоснительного соблюдения. Преподаватели же зачастую оказываются куда более терпимыми к инакомыслию и свободной дискуссии.
Создание зоны безопасности вокруг учебных учреждений, где каждый должен дважды подумать, прежде чем высказаться — ведь его слова могут кого-то задеть и причинить психологический ущерб — можно назвать неадаптивной, гипертрофированной формой сдерживания агрессии, которая уже перестала выполнять свои функции.
Культура, которая заменяет нам инстинкты, способна порождать нежизнеспособные и гротескные способы поведения. Лоренц, который всегда вспоминается при разговоре об агрессии, приводил огромные крылья фазана-аргуса в качестве примера бессмысленной адаптации. Они велики настолько, что самцы этой птицы уже почти не могут летать. Если бы не естественный отбор, они могли бы расти до бесконечности.
Читайте также:
Знаете ли вы, куда мы катимся?
В мире сколько угодно людей, убеждения и образ жизни которых могут произвести на нас отталкивающее впечатление. Вместо того, чтобы проводить политику «нулевой толерантности» к нарушению общественного комфорта, нужно учиться жить вместе с людьми, с которыми у нас мало общего — решать возникающие проблемы и отвечать на агрессию, а не вводить всё новые и новые ограничения.
Источник: art-nesterov.ru
Может показаться, что это исключительно американский или европейский феномен — у нас же, наоборот, всевозможные меньшинства всё ещё находятся в реальной опасности и нуждаются в защите. Но логика этих запретов в том и заключается, что от имени «униженных и оскорблённых» зачастую выступает сильное большинство. Отличие России только в том, что у нас запреты вводятся по другим соображениям — во имя моральной чистоты и непорочности. Достаточно вспомнить предложение РПЦ исключить из школьной программы произведения Чехова, Бунина и Куприна, якобы пропагандирующие «свободную любовь».
Слова Джона Стюарта Милля о том, что «ни одно общество, где эксцентричность является достаточной причиной для упрёков, не может считаться здоровым», актуальны для нас не в меньшей степени, чем для США. А университет — это пространство, в котором особенно опасно жертвовать свободой ради комфорта и морального благополучия.
В оформлении статьи использован фрагмент картины Педро Берругете «Испытание огнем» (XV век).
По материалам:
- The Coddling of the American Mind
theatlantic.com - Без обид: как американские студенты борются против свободы слова
furfur.me
