Зачем нам нужна школа? Чтобы повысить уровень грамотности и уничтожить невежество? Великое заблуждение. Впрочем, признаётся Г. Виггинс, американский эксперт по вопросам образования, он и сам был в этом уверен и страшно возмущался, как можно к одиннадцатому классу не выучить, где находится Мексика и каким образом читать графики.

Современных подростков постоянно упрекают в том, что их головы абсолютно пусты, но пытался ли кто-нибудь разобраться, в чём причина отсутствующего знания?  

Это не так сложно — стоит лишь открыть среднестатистический учебник, например, литературы. Оглавление напоминает нечто среднее между списком громких лозунгов и программой серьёзной научной конференции: «Развивайте дар слова», «Путь Евгения Онегина», «Общественная и литературно-критическая программа славянофилов».

Читайте также:

«Учил, но забыл»: ошибочное и истинное знание

Выделенные жирным шрифтом заголовки привлекают внимание, но, как показывает практика, этим их ценность и ограничивается. В эссе «Тщетные попытки научить всему самому важному» Виггинс говорит о том, что долговременное запоминание требует совсем иного подхода, безжалостная же утрамбовка разношёрстных знаний, поданная под соусом броских названий, — метод неэффективный.  

В погоне за информацией  

И вновь продолжается бой между консерваторами и либералами на поле образования. Первые олицетворяют собой сдержанную строгость и хранят верность традиции, уверяют, что нужно неукоснительно следовать за программой, чётко понимать, что нужно выучить, и сдавать экзамены.

На деле же грамотность отождествляется с заучиванием мнений и фактов, а точки зрения почему-то ограничиваются одной — моей.

Да к тому же в обоих случаях учащиеся почему-то должны верить на слово, что то, что они изучают, действительно важно: так сказал учитель, а ещё это обязательно встретится на контрольной, так что сиди и записывай!

Сравнение школы с конвейером кажется грубым, но оно неизбежно, когда процесс получения знаний приравнивается к пассивному поглощению. По сути, так выглядит модель средневекового обучения, в которой, как указывает Виггинс, «образование — это истина; количество истин ограничено; все действительно важные вещи объясняются в катехизисе и священном писании; лекция является единственным способом передачи знания, зафиксированного в катехизисе и священном писании».

Лекция как основная форма обучения действенна только в том мире, в котором отсутствует прямой доступ к информации. Сама концепция статичного учебника противоречит постоянно меняющемуся миру XXI века: столетия назад, когда каждое новое «сегодня» напоминало одновременно и «вчера», и «завтра», учиться тому, чему учились наши родители, и так, как они учились, было естественным.  

В наши же дни необходимо искать новые формы обучения, чтобы школа ассоциировалась не только со словом «надо», но и как минимум с «полезно».

Пора взрывать систему (вопросами)

Необходимо вернуть себе право на невежество: по-настоящему образованного человека характеризует не распухший чемоданчик знаний, а умение задавать вопросы, пишет Виггинс.

Действительно ли классика никогда не устареет? Искусство подражает жизни или жизнь подражает искусству? Можно ли произведение литературы адекватно перевести на киноязык?  

Читайте также:

Школьная программа: иллюзия выбора

Вопрос — самый мощный стимул, он ведёт нас к знанию, мешает спать по ночам, а иногда даже побуждает забредать на вторую страничку выдачи поиска. Так почему бы не составить учебную программу из вопросов, а не из наукообразных, бездушных фраз?

И это не очередной пересмотр программы — беспощадный и, вероятно, бессмысленный, — а её реорганизация.

Например, «Модели и закономерности эволюции» сбрасывают лишний вес шрифтовых выделений и превращаются в вопросы: всё ли в природе взаимосвязано? В каком смысле тело является системой? Научное знание меняется революционно или путём постепенного эволюционирования? 

Более того, стоит отказаться от упрощённой схемы «вопрос-ответ» в пользу трёхчастной «вопрос-ответ-вопрос»: мы должны обладать свободой следовать за знанием — так, чтобы из ответа вырастал новый проблемный вопрос, ведущий нас к следующему разделу темы.

Учебник больше не будет задавать тон уроку: отныне это лишь справочник, в который можно периодически заглядывать за скорой помощью. Меняется и роль учителя: он становится своеобразным тренером, который помогает исследовать проблему, но не решает её за учеников.

Что нужно сделать, чтобы «вопросительная реформа» Виггинса помогла вернуть знанию былую силу?

Научить СОМневаться

Первое, чему нужно научить, — это не верить на слово фактам. Эксперт не потому эксперт, что досконально знает свою тему, а потому, что он способен подвергать сомнению полученную информацию. Так, например, в Central Park East Secondary School Восточного Гарлема все факты предлагают проверять по следующим критериям:

дать возможность самостоятельно выбирать источники

Зачем мы заставляем детей читать одни и те же книги? Если мы учим разбираться в достоверности источников, так пусть учитель, наречённый Виггинсом «библиотекарем-интеллектуалом», покажет, что этих источников великое множество, чтобы ученик сам решал, какими из них он хотел бы воспользоваться.

 Развести стержневые и базовые понятия

Законы физики, аксиомы геометрии и правила грамматики не должны выноситься в качестве темы урока — это лишь инструменты, которыми мы должны научиться пользоваться, но никак не цель занятия.  

Читайте также:

Учим детей не верить новостям в интернете

Виггинс уверен, что симптом плохого образования — вовсе не невежество, а бездумное принятие чужого мнения или робкое молчание, когда чего-то не понимаешь.  

И хватит заниматься самооправданием: «Я знаю, звучит глупо, но...». Нет, не глупо: доказано, что наиболее интересные вопросы и ценные замечания начинаются именно с этой фразы.