Проект InLiberty запустил курс «Великие споры», посвящённый крупным научным дискуссиям об обществе, которые идут уже десятки лет, и пока что не близятся к завершению. В рамках программы ведущие экономисты, социологи и философы рассказывают, что для них является камнем преткновения с коллегами, и почему достичь согласия по этому вопросу не получается.
Читайте также:
Как человеческое общение меняет медицинуОдин из исследовательских споров, включённых в программу, называется «Люди или структуры?». В его рамках учёные поговорили о том, в какой степени социальное воздействие (а зачастую и давление) определяет наше поведение: «Возможно ли в обществе индивидуальное действие или поступки человека определяются социальным контекстом? Может ли человек сам освободиться от социальных стереотипов? За счёт чего вообще происходят изменения в обществе?».
Специалисты, работающие над программой, рассказали нам немного о том, как именно люди взаимодействуют с социальными структурами: как право соотносится с законами, как определяется искренность во время социологических опросов, и важно ли это.
— Всегда ли человек, по факту нарушивший закон, полностью ответственен за это? А может ли закон быть несправедливым?
Читайте также:
Самые коварные ловушки для кухонного социолога— Законы пишут люди, со своими интересами, предрассудками и представлениями об устройстве мира. Эти люди способны как попросту ошибаться, так и злонамеренно преследовать неправомерные цели, им это свойственно ничуть не меньше, чем тем людям, которые потом получают полномочия эти законы применять, и тем, кто должен их соблюдать после того, как они приняты.
Право и закон — не одно и то же, и закон вполне может быть неправовым. В России есть законы, попросту противоречащие конституции страны — таковы, например, законы, ограничивающие свободу собраний и право на политическое участие. Но этим проблема не исчерпывается. Закон может устареть, а может, наоборот, быть принят с целью сломать через колено существующую практику, и противоречить базовым понятиям о справедливости, бытующим в обществе — таким был, например, практически каждый закон, вводивший новые виды налогов на протяжении человеческой истории.
Российское законодательство, регулирующее экономику и вообще самостоятельную деятельность граждан, является неправовым практически полностью: оно направлено не на защиту контрактов и собственности, не на обеспечение безопасности людей, а на удобство регулятора и защиту чиновников от ответственности. И люди так его и воспринимают: манипулируют формальными правилами как могут, чтобы обеспечить себе хоть сколько-то свободы действия, пространства для маневра. Хотя те же люди вполне способны переходить улицу на зелёный свет, не красть, не убивать и не драться (насильственная преступность снижается во всем мире, Россия не исключение).
Те правила, в которые люди верят, они готовы соблюдать даже в отсутствие полицейского.
— Основываются ли социологические опросы исключительно на содержании ответов, которые дают люди, или же есть способы определить степень искренности респондентов при исследованиях? Что позволяет социологам предполагать, что реальное положение дел отличается от данных, которые сообщают сами опрашиваемые?
Читайте также:
Великие научные споры и противостояния— В методологии опросов есть два подхода к достоверности данных.
Один основан на обнаружении практик лжи, или идентификации искренности ответов. В основном он реализуется на так называемых сенсетивных вопросах (секс, наркотики, девиантное поведение, политические предпочтения в полицейских режимах). Для оценки искренности вводятся процедуры косвенных вопросов (через последующие конструирование индексов), рандомизации (респонденту предлагается один из двух вопросов, отобранных случайно с заданным уровнем вероятности, один сенсетивный, второй простой, ничего не значащий; респондент называет лишь номер ответа, который записывает интервьюер, не зная на какой вопрос отвечал респондент) и так далее. Существует много всевозможных подходов к определению уровня лжи, или «эффекта респондента», если говорить более респектабельно.
Во втором подходе предполагается, что лжи в ответах нет, поскольку нет признаков в какой-то другой реальности, с которыми их можно соотносить. Есть лишь недобросовестность исследователей, не указывающих всех деталей контекста, в котором был задан вопрос и получен ответ. Например, госслужащий может утверждать, что высоко оценивает деятельность Путина на посту президента в кабинете своего непосредственного начальника, и ругаться матом на президента в пивной, ставя самую низкую оценку. Оба ответа искренние и правильные, просто они даны в разных контекстах, о которых следует знать. Поэтому во втором подходе ключевую роль играют параданные, или переменные, во-первых, описывающие контекст, во-вторых, не контролируемые непосредственно респондентом, нерефлексируемые им в качестве важных.
Наука опросов строится на обнаружении ошибок, но и на опровержении очевидностей, через критику процедур и фальсификацию (по Попперу) статистических выводов. Объективность — это фетиш журналистов и политиков. Результаты всех без исключения опросов содержат ошибки, недочеты, фальсификации и фабрикации. Задача исследователя — не избавиться от них, а корректно описать и представить как условия натурного экспериментального плана, коим и является опрос.
Приглашаем посетить другие дискуссии в рамках курса «Великие споры»: о противостоянии разума и чувств, о прогрессе и традиции, о том, ограничивает или освобождает нас всеобщее подключение к сети, а также о других актуальных для общественной жизни нерешённых вопросах.
Зарегистрироваться можно здесь, на сайте InLiberty (там же можно найти трансляции).
