С любовью, нежностью и благодарным почтением к моей первой группе
Сегодня хочу рассказать о своем самом первом педагогическом опыте. О группе, которая сделала из меня преподавателя — и, возможно, создала меня как психолога.
Я только начинала свою карьеру. Всего несколько месяцев сотрудничала с престижной московской школой: приезжала на занятия, проводила психологические исследования. Была на хорошем счету у школьного завуча (она по первой профессии — архитектор, я — инженер, мыслим схоже). Она-то однажды и рассказала, что её подруга, работающая в окружном методическом центре, организует курсы повышения квалификации для педагогов. И ей срочно нужен преподаватель-психолог.
Дело в том, что для подтверждения преподавательского разряда (квалификационной категории) или повышения квалификации слушателям следовало в обязательном порядке «отсидеть» 72-часовые курсы и пройти государственную сертификацию. Причём все эти люди приходили туда, чтобы подтвердить или получить самый высокий из разрядов – 14-й. Меня предложение несколько напугало:
— Вы уверены? Ведь у меня-то самый скромный разряд — пока только 8-й.
— Да всё будет нормально! Разберётесь. Вот телефон Татьяны Васильевны, звоните, договаривайтесь…
Позвонила. Мне назначили время, место, сообщили номер аудитории. Оставалось только приехать и начать читать курс.
Честно говоря, я ужасно нервничала, долго думала, стоит соглашаться или нет. Профессиональные амбиции толкали вперед, а рассудок кричал: «Куда ты лезешь?». Решила посоветоваться с родителями. Папа попросил не позорить фамилию и сказал, что мне стоит взять псевдоним в соответствии с ситуацией, предложив на выбор «Хлестакову Нанайку» или «Насю Бендер». Ещё он пророчил, что мой курс разбежится уже после первой лекции:
Мама добавила: «Тебе надо прилично выглядеть, следи за одеждой!». Младшая сестра только пожала плечами: «Нана, делов-то! Не понравится — слиняешь!». И я решила рискнуть.
Мне заранее выслали серьезную предварительную программу, я тщательно её проработала, старательно подготовилась к первой лекции. Из-за волнения приехала минут за сорок до начала. Правда, у кабинета уже поджидали две слушательницы: солидные дамы средних лет, по-учительски правильные, с монументальным выражением лица и грандиозными бюстами. Такие смотрят на вас, прищурив глаз, а любое робкое возражение отметают фразой: «Я двадцать лет в школе работаю, а ты меня учить будешь?».
Дамы живо поинтересовались, с ходу обратившись ко мне на «ты»:
— Тебе куда? Тоже на лекцию по психологии, что ли?
— Да, — честно ответила я.
— (обращаясь к подруге) Слушай, а этих-то к нам чего загнали? (снова ко мне) Ты студентка, что ли? Ничего не напутала?
Под её строгим взглядом я невольно сверила номер аудитории по бумажке. Нет, всё правильно. Конечно, я уже не студентка. Мне уже целых двадцать семь.
Тут в разговор вступила вторая дама:
— Да не трогай ты её! Раз пришла — пусть сидит.
Народ постепенно подтягивался. Мне становилось всё страшнее и страшнее. Минут за десять до начала лекции мои будущие «студенты» принялись администрировать процесс. Тут-то я и поняла, почему многие из них записались на повышение квалификации именно по психологии.
Психологию, с их точки зрения, обычно преподают слабохарактерные, неуверенные в себе, затюканные люди. Всем нужна бумажка, но на лекции времени не хватает. И вот 18 человек прямо у кабинета делятся на несколько групп, по четверо-пятеро в каждой, и договариваются между собой, чтобы менять тему лекции не чаще раза в месяц. То есть, одну и ту же лекцию (раз в неделю) можно читать, пока все восемнадцать учителей её не прослушают.
Более того, пришедшие явно знали, кто обычно читает предмет, строили догадки, какой из тройки преподавателей из института повышения квалификации придёт на этот раз. К каждому знали подход. Оказалось, что двое из «кандидатов» — мужчины, и ещё есть одна женщина. «Вредную тетку» никто не хотел.
Две минуты до лекции. К кабинету подходит куратор, Татьяна Васильевна, с бумажкой в руках. Меня ни разу в жизни не видела, мы общались только по телефону. Произносит:
— Так, кто тут Нана Романовна от Елены Юрьевны?
Поднимаюсь и тихо произношу:
— Я.
Татьяна Васильевна окидывает меня скептическим взглядом, пожимает плечами и идёт открывать кабинет, пробормотав себе под нос:
— Ну, если Леночка сказала…
Группа уселась за столы. Я уже знала, как звали тех первых грозных дам: Наталья Павловна и Наталья Васильевна. Впрочем, казус их ничуть не смутил. Одна заметила:
— Ну что же вы молчали-то? Неужели нельзя было сказать?
Вторая прибавила:
— Тоже мне методы…
Когда все сели, я отложила в сторону заготовленные записи и решила говорить с группой честно:
— Здравствуйте! Я уже всё поняла, и потому обращаюсь к вам искренне. Это мои первые лекции. Я пока многого не умею и, возможно, была не права, согласившись вести курс. Тем более, у меня только 8-й разряд. Но я буду очень стараться! Я ведь уже знаю, чего вы хотите. Чтобы лекции были не заумными, а понятными и применимыми на практике. Чтобы мы не муссировали бесконечно Гальперина и Выготского. Педагогике я вас учить не могу и не буду, ведь вашего опыта у меня нет. Постараюсь сделать всё, что в моих силах. С одним условием: в течение месяца все приходите на мои занятия. И если я не смогу вести предмет так, как вам того хочется, то сама попрошу заменить вам преподавателя. Чтобы вы смогли с ним работать на ваших условиях.
Произнося «тронную речь», я уже знала, что все зависит от двух Наталий. Они явно были лидерами в группе. И взглянув на ту, которая из двоих показалась мне более грозной, сказала:
— Наталья Павловна, я прошу вас. Пожалуйста!
Та внимательно посмотрела на меня, прищурилась:
— Хорошо. Попробуй!
(Обратилась на «ты» она не просто так: группа успела мне сказать, что им всё время хочется соскользнуть на «ты» при общении со мной. А почему бы и нет, если сейчас у нас первое занятие в форме неформальной беседы?)
Теперь я боялась ещё больше. Но и очень хотела продемонстрировать пришедшим слушать меня учителям, что психология — это не только Выготский. Отбросив все предварительные планы и программы, стала готовиться к каждому занятию индивидуально. Старалась увлечь группу, доказать, что психология находится в постоянном развитии.
Поразительно: не только я стала преподавателем для группы, но и они постоянно работали со мной. Именно они научили меня правильно себя преподносить и одним взглядом прекращать лишнюю болтовню за партами во время лекции. Иногда в аудиторию приходилось заходить с пятого дубля, поскольку, по мнению Натальи Павловны, я это делала неправильно:
Наталья Павловна каждый раз приходила на занятия раньше. И всегда находила способ меня поддержать, брала мои холодные руки в свои и произносила: «Ты справишься!». Если предстояла трудная лекция, я честно признавалась ей, что боюсь. Она ободряла:
— Держись за мой взгляд!
И я держалась.
Прошёл месяц. С моего курса ушли три человека. Зато записалось пять новых! Одна из слушательниц договорилась об аудитории в своей школе: теперь мы могли вести занятия дольше, а помещение стало куда просторнее. И на интересные лекции преподаватели стали приглашать своих друзей, знакомых, коллег из других школ.
Как-то Наталья Павловна сказала мне:
— Понимаешь, чтобы всё и всем было понятно, ты должна читать лекцию так, как будто она предназначена для очень, ну очень простой женщины. Есть у тебя такая на примете?
— Ну… например, моя соседка, тётя Шура — мать алкоголички Тани…
Мои слушатели учили меня педагогике, а я рассказывала им про теорию Фрейда. Они показывали, как правильно «презентовать» себя ученикам, а я описывала теорию бессознательного Юнга. Мои педагоги очень уважали Карен Хорни с ее теорией о личности, становлении и неврозе («Какая женщина, на голову выше всех мужиков!»). Серьёзно отнеслись к Альфреду Адлеру с его идеей о социализации и успехе («Жаль, помер, в наше время дослужился бы до начальника департамента образования. Чёткий, но без души!»). Экзистенциальную психотерапию с её четырьмя данностями назвали «по-стариковски ленивой». А однажды заставили меня поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах, я «не чокнусь как Фрейд», который «из-за своей слабости мир рассматривал только через либидо» («А ведь какой перспективный мужик был! И теорию вытеснения придумал…»).
Источник: todayonline.com
Мы сочиняли сказки по теории Проппа, придумывали оптимальные схемы социометрических исследований, диагностировали эмоциональное состояние с помощью карточек Люшера, разбирали сны через юнговские архетипы…
Весь курс лекций был рассчитан на полгода. Через три месяца педагоги начали приглашать меня в свои школы — на педсоветы, встречи с родителями. У нас это называлось: «А давайте сбацаем что-нибудь!». К окончанию курса на лекции в нашу аудиторию приходило по 35-40 человек (некоторые даже мужей приводили).
Теперь, благодаря моим слушателям, их живому интересу, острому и пытливому уму, занятия проходили легко, увлекательно, интересно, и мне уже не так часто приходилось держаться за взгляд Натальи Павловны. Я перестала бояться и теперь стала «Наной Романовной» («Привыкай, не век в салагах бегать!») и легко входила в аудиторию с первого дубля.
Окончание курсов прошло очень бурно. В банкетном зале ресторана. Пили за «безвременную кончину Выготского», а также «за светлую память Карен Хорни, Эрика Берна, Карла Густава Юнга». А уж за здоровье «алкоголички Тани и мать её Шуру» пили много-много раз! В конкурсе на умение без запинки произнести имена «Шопенгауэр», «Карл Густав Юнг», «Кьеркегор» принимали участие даже официанты. Татьяна Васильевна тоже отмечала с нами «окончание геморроя с повышением квалификации». После третьего бокала пообещала преподавателям, что засчитает их застольные речи как защиту реферата «автоматом»….
Но у нас по графику оставалось ещё целых 20 часов на сдачу курсовых и зачетов. Было ясно, что все мои «студенты» заслуживают самой высокой похвалы. Я поставила зачеты, но всё равно хотела отработать положенные 20 часов. И тогда предложила им:
— Эти двадцать часов мы с вами можем потратить не на рефераты с зачётами, а на индивидуальные консультации.
Во время этих консультаций я услышала множество глубоких рассказов о жизни моих слушателей, доверившихся мне.
Прошло всего несколько месяцев, и по ходатайству той самой группы слушателей мне присудили 12-ю квалификационную категорию. Ещё через два года, по запросу окружного методического центра, комиссия Академии наук утвердила мне высшую квалификационную категорию, 14-й разряд.
Меня спросили:
— А почему вы сразу пошли сдавать на 14-й разряд, а не начали с 13-го?
И, вместо того, чтобы загадочно улыбнуться, я ответила:
— Не знаю… Мне так сказали…
Да, про Фрейда… Слово держу. Кстати, за всю карьеру Фрейд принял пятнадцать пациентов, написал кучу книг, но так никого и не вылечил. Но теория о вытеснении у него классная!
